Мудрость любви

– А что, если пригласить на этот бал не только богачей, но и людей самых разных социальных слоёв? – пошла она ещё дальше в своих дерзновенных планах. – Поскольку мы устраиваем благотворительную акцию и сбор от неё пойдёт в фонд помощи малоимущим гражданам, то пусть они тоже здесь повеселятся! Это будет справедливо, по сути и, на мой взгляд, очень демократично. Пусть каждый, кто получит пригласительный билет, вносит за него такую сумму денег, какую сочтёт возможным заплатить. Для студентов, безработных и пенсионеров она вообще может быть чисто символической.

Так проект Алмы постоянно обрастал новыми деталями, и со временем в него оказались втянуты все члены её семьи, друзья дома, а также служащие конезавода. Правда, грандиозность предстоящего торжества не очень понравилась Эду и Эстеле – они сочли это излишним расточительством и вновь вспомнили об адвокате Силвейру, который смог бы наконец прояснить им ситуацию с родительским наследством. Но Алма об этих планах Эду и Эстелы пока ничего не знала. Она продолжала усиленно готовиться к празднику, выдерживая каждый день яростные атаки со стороны Педру, который считал недопустимым превращать конезавод в место для подобных массовых игрищ – это может повредить здоровью лошадей.

Как ни странно, эта непримиримая позиция Педру помогла ему вновь сблизиться с Синтией.

Во время всеобщей подготовки к празднику они волей-неволей вынуждены были работать бок обок с утра до ночи, и Синтия не без удовольствия наблюдала, как Педру то и дело ругался с дизайнерами, пытавшимися воплотить в жизнь задумки Алмы и Витора.

– Что вы тут затеваете? – запыхавшись, подбегал он к каким-то людям с сенокосилками. – Кто вас вообще сюда впустил?

– Мы хотим расчистить этот луг, – отвечали ему, – скосить всю траву и поставить здесь деревянный помост для танцоров.

– Совсем спятили! – возмущался Педру. – А ну убирайтесь отсюда, пока я не отстегал вас вот этим хлыстом!

Потом он мчался к Алме и доказывал ей, что нельзя губить бесценный луг ради краткосрочной забавы. И пока Витор вносил изменения в проект, Педру уже ругался с электриками, вздумавшими рыть траншею как раз возле водопоя.

– Но мы должны проложить кабель для освещения импровизированной сцены, – объяснял ему суть своих действий электрик. – Сцена с мощной подсветкой – это же так здорово! Неужели вы не понимаете таких элементарных вещей?

– А вы не понимаете, что по этой дороге лошади ходят на водопой! И сцену ставить я вам тут не позволю!..

Однажды он с такой же яростью налетел на Синтию, руководившую покраской стен внутри конюшни.

– Такого вероломства я не потерплю! – заявил он, красноречиво замахнувшись хлыстом. – Вон отсюда! Все! Мигом! Чтобы духу тут вашего не было!

Маляры, испугавшись, покинули конюшню, а Синтия пустилась в объяснения:

– Это распоряжение Алмы. Она собирается устроить для гостей экскурсию по конезаводу. Считает, что им будет интересно посмотреть, в каких условиях содержатся её лошади.

Синтия приготовилась к затяжной словесной схватке или даже к драке с Педру, а он сжал её в своих объятиях так крепко, что у неё перехватило дыхание.

– Пойдем ко мне! Прямо сейчас... И пусть они тут делают, что угодно!.. Мне уже всё это осточертело!.. – говорил он В коротких паузах между поцелуями.

Синтии стоило большого труда устоять перед его натиском, но Педру понял, что она борется с соблазном из последних сил, и, подловив её здесь же, поздно вечером, всё-таки сумел добиться своего.

И опять всё произошло почему-то в конюшне, а не в постели, что заставило Синтию всерьёз задуматься, поскольку на сей раз она не увидела в этом ничего зазорного и противоестественного.

А к Педру на следующий день приехала в гости Ингрид со своей горничной Сокорру, и он, не имея возможности приглашать к себе Синтию, не слишком об этом сожалел: любовные сцены в конюшне будоражили его кровь, вызывая такую остроту ощущений, которая вряд ли могла возникнуть в иных, более нормальных, условиях.

Ингрид приехала в Рио-де-Жанейро, чтобы подыскать здесь жилище для себя, Ирис и Сокорру, а затем устроиться на работу, но попала она сразу же на бал. Ирис с гордостью вручила ей пригласительный билет, полученный непосредственно из рук Алмы.

– Ты не поверишь, мама, но Алма полюбила меня с первой же минуты нашего знакомства, – докладывала она без ложной скромности. – Это редкая женщина, абсолютно не похожая на других. Признаюсь, мной тут многие бывают недовольны, особенно Педру, но Алма всегда меня понимает и защищает от его нападок. Я думаю, ты ей тоже понравишься.

Из всей этой тирады Ингрид вычленила то, что ей показалось главным, и спросила осторожно:

– Ты разочаровалась в Педру, дочка?

– Нет, что ты! Он бывает несправедлив ко мне, но я его всё равно обожаю! Сегодня на празднике я буду танцевать только с ним, – заявила Ирис без тени сомнения.

Ингрид невольно вздохнула. Она надеялась, что детская влюблённость дочери благополучно прошла после всех конфликтов с Педру, о которых он сам рассказал Ингрид, но, как выяснилось, на Ирис это нисколько не повлияло.