Муха имени Штиглица

«Амина» переводится с арабского как «надёжная».

Я могу не волноваться. Она проживёт мою жизнь за меня.

– Он будет любить тебя всегда. И будет любить тебя ещё больше, если ты уедешь… Уезжай, – настаивает Амина.

Амина всю жизнь делала всё лучше всех. Лучше всех рисовала. Лучше всех пела. Знала несколько языков. Лучше всех решала задачи. Правильный расчёт во всём. Может, и мной у неё получится быть лучше. Без ошибок.

Нет, она слишком умна. А Берест считает, что женщина должна быть глуповата.

– Алё, привет, послушай, я встретил девушку – она невероятно тупая. Она прекрасно тупая. Она такая тупая! Как должна быть женщина. Она не знает, что пирамиды находятся в Египте, представляешь? Я помогаю ей готовиться к экзамену по истории. Слушай, а это я тебе звоню? Или это ты мне звонишь? Я?.. Сколько мы не общались? Три дня? Знаешь, эти три дня я был счастлив. А сейчас услышал твой голос, всё вспомнил и сразу устал. С тобой тяжело. Будь проще.

– Да я простая, Берест! Я такая простая – пойду сена поем.

Правда, я знаю, где находятся пирамиды. Но это всё.

Берестов – создатель двойников. Произнося моё имя, он каким-то магическим образом добивается того, что все его поклонницы рано или поздно красятся в рыжий цвет. Они пахнут как свежевыкрашенные заборы. Хотя названия красок звучат многообещающе: «Весёлый апельсин», «Страстная орхидея», «Нежная лилия».

– А твои волосы, я помню, пахли сеном и солнцем… – говорит Берестов. – Знаешь, я влюбился в неё зимой. У неё была шапка, как у тебя. Зимняя с косичками. Я как увидел… Сразу влюбился.

– В шапку?

– В «Весёлый апельсин».

Теперь, идя по городу, я встречаю себя на остановках; листая фотоальбомы любимых групп, на концерты которых не смогла пойти, вижу себя в первом ряду. А в коридорах университета мой двойник говорит мне: «Здравствуй». Они следуют за мной по пятам, посещая те же магазины, выставки, фотографируясь у тех же картин.

– Они сумасшедшие?! – ору я Бересту.

– Да, – отвечает он.

– Они хотят убить меня и занять моё место?!

– Ты для них божество.

– Они атеистки!

Берестов смеётся.

– По-моему, Берест, они влюблены не в тебя, а в меня, – мстительно говорю я.

Но Берест снисходительно улыбается и пожимает плечами. Ему кажется, что отныне он неуязвим.

«Уезжай…». А он повесит мою акварель «Буря» в своей комнате. И будет водить моих двойников на экскурсии, как в музей. «Это её автопортрет. Знаешь, у неё был такой дурацкий характер… Из-за неё у меня не осталось друзей. Не осталось никого, кроме неё. А она взяла и уехала».

Если двойники не пожелают ходить на экскурсии, а захотят в кино или просто прогуляться по городу – то он возьмёт с собой чемоданчик и, проходя по знакомым местам, время от времени будет доставать оттуда меня, как старую надёжную карту: «Вот в этом кафе мы сидели с ней. А тут она сказала, что меня не любит. А тут передумала…».

– Заткнись. Ты говорил это уже сто раз. Давай перейдём на другую улицу.

Но нет, нет в этом городе «другой улицы».

Со временем двойников будет всё больше. И однажды я приеду в совершенно рыжий город. Осенний город рыжих женщин…

– Лет через двадцать Берест станет настоящим мужчиной, и ты влюбишься в него, – как заведённая, повторяет Амина.

И вот ему сорок. Та же любовь к полосатым рубашкам, та же привычка хмурить брови. (Берестов, ты не изменился!) И та же усталость. Но другая усталость, такая интересная усталость…

Но только сейчас тебе по-прежнему двадцать. А ему сорок.

У вас одинаковые имена. Вы оба родились шестнадцатого ноября. Ваши дни рождения я буду праздновать в один день. Или не буду праздновать, но тоже в один день.

Ваша жизнь – это поход к цели, но основное время вы тратите на сборы. И ждёте, когда финиш сам добежит до вашего старта.

Я слушаю ваши бесконечные истории. И вы не можете понять – интересно мне это или нет. В такие минуты надо просто остановиться – не останавливать, а самой… Замереть. Посмотреть на скалы. (Откуда скалы? Неважно.) Поделать упражнение для глаз. Наводя резкость на своего собеседника. Затем на скалы. Собеседник. Скалы. И просто сказать:

– Давай поедем туда, где есть горы и скалы?

– Давай.

И мы едем в Город Гор. Город его детства.

…Мы гуляем по городу. Он просит меня запоминать имена деревьев. Тут я жил. Тут учился. На этой горе провёл свою молодость. Смотри, какой вид, нравится? Стой. Я тебя сфотографирую. Жаль, что тут так много людей сейчас. Они заняли все мои места. Вон там тоже красиво, пойдём. Видишь мост, до него не так далеко…

До самых сумерек я брожу по чужому родному городу. По чужой жизни и чужим остановкам.

– Как зовут это дерево?

– Забыла. А это важно?..

Важно, что небо светило красным. И ветер пытался разговорить безымянное дерево. Прозрачно-чёрный узор под ногами начал шевелиться. Ветка тонко единилась с веткой. И тень одного листа ложилась на другую очень осторожно, не делая кляксы, а обретая новую форму.

– Мне столько нужно тебе рассказать, а ты даже название дерева не можешь запомнить.

Потому что я, как мечтал Берест, «прекрасно тупая». И я знаю, что ты тоже расцениваешь моё невежество как великое счастье.