Мунсайд

– Ладно, – наконец-то сказал Кольт, – вы свободны. Песочный человек посмотрел на нас с ненавистью через круглые очки в золотой оправе, хмыкнул и удалился, громко хлопнув дверью. Да, мне он представлялся куда спокойнее.

– Ты несчастного старичка чуть до сердечного приступа не довел.

– Так ему и надо, – Кольт что-то записал. – Когда тебя и на свете не было, он всех вокруг изводил кошмарами и бредовыми снами. Тот еще злодей. Когда решил уйти на пенсию, весь город облегченно вздохнул.

На это я могла только пожать плечами.

– Слышал про Вестфилдов? Покинули город. Не они одни. Но от Вестфилдов я такого не ожидала. Аристократичные выродки потеряют все, уехав из Мунсайда. Ни магии, ни титула. Видимо, они настолько в меня не верят, что решили бежать.

– Если уж они уехали, то сложно представить, что будет дальше.

Я отмахнулась.

– Очистим город от шлака. Пусть неверные едут куда хотят.

– Лишь бы нам тут не погибнуть.

– Ты тоже можешь сбежать, Кольт.

– И я быстро кончу за чертой. Конечно, вампиру выжить легче, но долго мы там не проживем. Тем более такой старикан, как я. Знаешь, это как адаптироваться к кислороду или давлению в горах: резкий перепад может прикончить.

– Но можешь и привыкнуть.

– Нет, у меня не так много времени, – задумчиво протянул он, уставившись в бумажку. – Я с Мунсайдом до конца. Кстати, на следующей неделе – День города: куча воздушных змеев, фонариков и еды.

– Не знаю, – зевнула я, – не люблю скопления людей.

– Я о том, что твои фанаты наверняка захотят выступить перед такой огромной аудиторией. Я весь отдел отправлю патрулировать город. Попробуем их схватить.

– Очень на это надеюсь, – скептически произнесла я. Кольт будто прочувствовал, что ни черта я ему не доверяю.

Атмосфера стала напряженной. Только тикали часы. Я кожей ощущала пристальный взгляд вампира. Я встала, подобрала рюкзак и сухо распрощалась с ним. Кольт промолчал, что было для него странно.

* * *

Сегодня город проявил свою мистическую натуру. Хмурое низкое небо и ковер из тумана, который заглатывал дома и дороги. Конец улицы исчезал в синеватой дымке, а от влажности на коже проступали мерзкие мурашки. Улицы были пусты.

Казалось, туман нежно обнимал Кави и манил к себе. Но он стоял неподвижно и напряженно смотрел на меня. С нашей последней встречи присущая ему нервозность так и не вернулась, в каждом его движении чувствовались отрешенность и спокойствие.

– Привет.

В ответ он только кивнул.

– Ты меня ждешь?

Кави задумался, затем снова кивнул, слабо и неуверенно.

– Наверное… не знаю… просто стоял здесь.

Каждая наша встреча заканчивалась репликой, которая напряженно застывала между нами. Фраза про Бога не давала мне покоя. Спрашивать напрямую мне казалось небезопасным и даже невежливым. У нас уже вошло в традицию ловко заминать важные темы разговора.

При Кави я как будто внутренне вставала на цыпочки, становилась осторожной, внимательной и аккуратной, как и полагалось принцессе, какой он пытался меня воспитать. Я боялась его. Меня тянуло к нему. Словно это была приятная боль. Наверное, это было напоминанием о том, что я могла не только злиться или недоумевать.

– Ты вышла из участка. Почему?

Я зашагала вперед, он последовал за мной. Не имела понятия, куда мы направлялись.

– Дела с Кольтом.

– Это связано со мной?

– Нет. С теми, кто делает мемориалы.

Кави уставился строго вперед. Шли мы медленно.

– Ты когда-нибудь расскажешь, как тебя ранили?

Кави задумался, надолго, шагов на двадцать.

– Да, я тебе расскажу, но позже.

Ну хоть что-то.

– Пока не могу это сделать: небезопасно.

– Кто бы сомневался, – устало произнесла я, проходя мимо закрытого супермаркета. Город пустел невероятно быстро, напоминая собой забытый аттракцион. Кстати, об аттракционах: колесо обозрения ярко торчало из сгустка тумана. Кажется, мы шли к нему, по тропе больных воспоминаний.

– Фильм ужасов какой-то, а не город, – проворчала я.

Кави хмыкнул.

Нам было о чем поговорить, но молчать тоже было комфортно.

Мы вышли к заброшенному луна-парку, где туман был не таким густым. Старые карусели, жуткие лошадки, с которых сползала краска, сдутые шатры и ужасно гремящее ржавое колесо обозрения. Кажется, именно он был сердцем Мунсайда, а не заповедник, кладбище или особняк Лавстейнов.

– Вот и весь город, маленький, красочный, но забытый и жуткий, – сказала я, глядя в помутневшие от времени окна ларька с билетиками.

– Непригодный для жизни, – добавил Кави.

– Здесь будто в банке: сперто и мало воздуха.

– Я никогда не покидал город.

– Знаю, – зачем-то сказала я, и Кави хмыкнул. Кажется, так он показывал свое раздражение. – Точнее, догадываюсь.

– А ты?

– Я несколько лет проколесила по стране, но это не было развлекательной поездкой.

И тут я осознала, что впервые могла сделать то, о чем фантазировала каждый день: рассказать про свою жизнь без Кави ему самому. Голова закружилась от восторга, я запрыгнула на карусель, схватившись за один из поручней.