МУОС

Министр внутренней безопасности поднял свой ПМ. Удовиков жалобно заскулил:

– Нет, не надо, прошу тебя. Я пригожусь…

– Да…, ты пригодишься… но мёртвым. Кто-то ведь должен быть виноват в убийстве Президента.

Прогремел ещё один выстрел.

Президент был похоронен с почестями. Министр Шурба сам занялся организацией похорон и «расследованием» заговора «удовиковцев». По результатам расследования, как участники заговора (сообщники Удовицкого) были арестованы, а затем казнены нескольких наиболее преданных сторонников убитого Президента.

Молодого министра не интересовала власть, он был предан безопасности и единству Муоса. Все административные полномочия он передал Учёному Совету, а сам лично возглавил операцию «Восток», целью которой являлось присоединение восточного административного сектора. Отряд сил безопасности в двесте человек победоносно дошел до станции «Московской», где встретил ожесточенное сопротивление местных. Министр Шурба не отсиживался за спинами бойцов, а сам повёл их в бой. На штурме баррикады он был убит.

После смерти министра внутренней безопасности, оказалось, что присоединение Востока никому больше не нужно. Военные Центра просто ушли со станций, которые по инициативе Шурбы были присоединены к Центру большой кровью.

Учёный Совет распустил Парламент, сократил Министров, набрав, вместо них, администраторов. Начались опыты по выведению людей-рабов, которые смогут жить на поверхности. Начато введение цензовой системы уровней значимости. Но до конца эта реформа была проведена только в самом Центре. Осуществить её в полной мере не удалось – этому помешала Американская война.

5.2.

Не смотря на объяснения Ментала, у ворот Октябрьской обоз остановился в нерешительности. Каждый из них недавно был здесь, вернее был уверен, что был. Они ведь здесь вступили в бой с реальными врагами, которые чуть их всех не погубили. На этой станции ушли в небытие их боевые товарищи.

Вперёд вышел Комиссар и решительно стукнул три раза кулаком в металлическую конструкцию ворот. С той стороны раздался скрежет… Бойцы передернули затворы автоматов и взвели арбалеты. Концом протяжного скрежета явилось открытие небольшого лючка, на уровне лица Комиссара. В лючке появилось лицо, вернее пол-лица, так как всего лица в амбразуре видно не было. Пол-лица спросило грубым голосом:

– Кто такие?

– Обоз с Тракторного…

– Что-то я таких морд с Тракторного не помню…

Вышла Купчиха:

– А мою морду помнишь?

Дозорный немного смягчил голос:

– Твою морду… мордочку я помню, Купчиха.

– Ну так открывай..

– Я б открыл, но вдруг вы Чужие?

– Какие Чужие? Ты ж сказал, что признал меня..

– Я сказал, что признал твою мордочку, а ты ли это – я не знаю…

– Да что ты несешь?

– А то и несу. Последний обоз через Большой Проход три недели назад пришел. Тоже за своих признали.. А как мы ворота открыли, палить с арбалетов стали, еле отбились от них. Шестерых наших убили, даже тел потом не нашли. Вот я и говорю, Купчиха, или не Купчиха, почем мне знать, что ты – настоящая…

– Да настоящая я, что не видишь? Если не веришь, Серика покличь…

– Точно, Серик то тебя узнать должен, – хихикнуло пол-лица, – Вот ты и заходи, тебя одну проверять будем, а остальные на тридцать шагов назад отступите.

Обоз отошел назад. Массивные ворота с громким скрежетом приподнялись, открыв внизу небольшую щель, в которую едва ползком протиснулась Купчиха. Как только в тени скрылись её пятки, ворота упали.

Обоз ждал с пол-часа. Как Серик «проверяет» Купчиху, все догадывались, но вслух об этом не говорили. Неожиданно ворота заскрежетали и поднялись в человеческий рост. Тот же дозорный кивнул, заходите, мол, проверили, всё нормально.

Когда они вошли на станцию, их окружили со всех сторон центровики. Солдат было человек пятьдесят – видимо весь штатный вооруженный отряд станции. У всех в руках были взведенные арбалеты, однако по равнодушным лицам и вялым движениям было видно, что это делается больше для порядка, на всякий случай. Видимо Купчиха в достаточной мере доказала свою подлинность. Из стоявшей неподалёку сторожки вышла сама Купчиха, проказливо улыбаясь и демонстративно поправляя на себе блузку, а за ней и Серик – широкоплечий рыжий детина лет двадцати пяти.

Октябрьская была первой встретившейся им станцией Центра. Станция выглядела чище и приличней, чем все увиденные ими ранее. Жилища и другие помещения здесь тиснулись в 2-3 этажа, но они были собраны из однотипных металлических каркасов, между которыми крепились жестяные, резиновые, фанерные или полотняные «стенки». Каркасы были ржавыми, а стенки дырявыми, но все-таки геометрическое построение Октябрьских «кварталов» создавало иллюзию аккуратности, чистоты и благополучия местных жителей.

На Октябрьской было необычно (для минских станций) светло. Шесть ламп освещали длинный помост. Геотермальная станция Центра давала возможность для такой расточительности.