Муос: Чистилище

Входные ворота Резервации долго не открывали, хотя она чувствовала, что кто-то там всматривается в перископную систему, сконструированную Сахой и Пахой и позволявшую наблюдать происходящее возле двери через незаметный глазок в потолке. Потом дверь медленно открыли и, морщась от направленного прямо в их глаза света, Вера всё же рассмотрела тех, кто их встречал. Она уже почти поняла, что произошло за время их отсутствия, но всё же, надеясь на какое-нибудь безобидное объяснение, спросила:

— Что здесь произошло? Вице-кинг Эдвард, что вы здесь делаете? Где кинг Эрик?

Вице-кинг Эдвард был главой второго поселения Резервации и по совместительству заместителем кинга Эрика. Он бывал часто по делам в первом поселении, но то, что именно он встречал у входа возвращающихся, не укладывалось в рамки его обычного рабочего посещения. Леденящее душу предчувствие самого страшного почти парализовало Веру. Едва двигая губами, она выдохнула:

— Что с Вячеславом?

5

Уход Веры с Пахой сдетонировал накопившуюся напряжённость в Резервации. Уже через несколько минут после того, как за ними закрылась выходная дверь, Бил ворвался к кингу Эрику. Он едва склонил голову вместо положенного поясного поклона, после чего негромко, но с нескрываемой злобой задал вопрос:

— Кинг, куда они пошли, эти белые?

— Пошли искать себе место для переселения. Тебя ведь очень раздражает их присутствие.

— И не только меня. Но если они ушли, то почему только двое?

— Я тебе уже сказал, они пошли искать место для переселения. Найдут, вернутся за остальными.

— Странно как-то. А почему бы им не пойти всем вместе? Идти веселее, да и безопасней как-то. И возвращаться ни за кем не надо — нашли себе новый дом и оставайтесь жить там.

— Ты же знаешь, с ними инвалид и этот мальчишка — не самая лучшая компания для дальней разведки.

— А тебе, кинг, мало наших инвалидов и наших детей с животами пухнущими, что ты за этих белых дармоедов сердоболишь?

— Бил, ты забываешься. Только из уважения к памяти о твоём покойном отце я пока оставляю без внимания этот твой тон. Когда-нибудь, быть может, ты станешь кингом и тогда сам будешь принимать решения. А сейчас оставь меня и запомни, что я не должен отдавать тебе отчёт в своих действиях, сынок…

— Твоя жена младше меня, поэтому её называй дочкой. А меня сынком мог называть только мой отец. А твои решения, кинг, не являются твоим личным делом, если они угрожают Резервации. Я уверен, что эти двое вернуться с белокожей бандой, чтобы вырезать всех, кто ими недоволен, и установить тут свою диктатуру. А может быть, ты этого только и ждёшь?

Эрик не сдержался, выкрикнув:

— Пошёл вон, щенок!

Неспешно направляясь к выходу, у самой двери Бил остановился, повернулся к кингу и с недоброй улыбкой произнёс:

— Разговор ещё не закончен, ваше величество….

— Эрик, я боюсь.

Джессика лежала на левом боку, свернувшись клубком. Она с детства любила спать именно так. Уже потом, став медиком, она узнала, что такой вариант позы для сна — самый неблагоприятный для здоровья, и, конечно же, стала спать на спине с небольшим валиком под затылком вместо подушки. А после свадьбы, перейдя в квартиру Эрика, она снова стала засыпать на левом боку, потому что… потому что справа ложился Эрик. Почему она согласилась стать его женой? Из-за того, что он был выгодной партией? Из-за того, что ей по возрасту давно пора было за кого-то выходить? Из-за Веры и её друзей? Наверное, все эти причины имели вес. Но уж точно «лав» тут была ни при чём, не испытывала она ни любви, ни страсти к этому человеку, как, впрочем, и ни к кому, и ни к чему не испытывала, кроме своей медицины. И дело не в том, что он был её чуть ли не вдвое старше, ведь для Веры и Вячеслава это совсем не создавало проблемы. Нет, Эрик был высокий, сильный, умный — всё, что обычно ценят женщины в мужиках, но всё это отнюдь не зажигало Джессику. И даже наоборот, её гордость претила ей вступать в необъявленное состязание всех холостячек Резервации за сердце кинга. Может быть, эта холодность и задела в своё время Эрика, терпеливо захаживавшего в лазарет по делу и без дела и оказывая пусть скромные, неброские, но совсем недвузначные знаки внимания. И однажды она без особого азарта сказала «да», а потом отступать было уже поздно.