Мурена (СИ)

Внизу началось столпотворение, во сто крат хуже того, когда нагрянул святой отец, разве что мальчишки не бежали впереди кареты и нищие не ломились в ворота. Протиснувшись сквозь толпу тетушек и кузин, Леон нашел Весту и встал рядом, отмечая, что и она не выглядит приятно обрадованной, как и ее брат, состроивший такую кислую мину, что щеки его обвисли и перо на берете поникло.

Все были взволнованы до такой степени, что некоторые уже начинали падать в обмороки, а когда в ворота въехали вооруженные всадники с гербом королевства, украшенным золотой бахромой, охнули хором. По сути большая площадка перед особняком стала мала, как маковое зерно, ведь следом за гербоносцами вкатился роскошный белоснежный экипаж, с которого спрыгнули пажи, затем кареты поскромнее — с придворными дамами, лучники верхом, несколько неприметных фигур — маги, а последними с повозки посыпались бородатые человечки, от которых несло крепким винным духом, с длинномордыми собаками — карлики-шуты и гончие Его Величества. Сам Его Величество, притащивший с собой весь двор, выбрался из кареты под фанфары — грузный, невысокий мужчина в белом парике с прикипевшей к напудренным локонам короной. Сделал шаг, обводя собравшихся тяжелым взглядом, и направился к замершему Леону. Подол горностаевой мантии несли пажи с одинаково пресными лицами.

— Не хмурьтесь так, вы будто мысленно смазываете себя для знакомства, — едва слышно произнес за спиной голос Мурены, и ягодицу коротко, но крепко пожамкали. — Не сожрет же он вас… Не на ужин точно.

Оставив Леона, натянутого струной горячо нелюбимой им арфы, Мурена задумчиво пошевелил пальцами — Короля полагалось приветствовать и он поспешно подбирал рифмы, которые отчего-то сегодня были непослушны, ведь хотелось лирики, а нужен был, как обычно — сарказм.

— Папа! Ты, как всегда, без предупреждения! — подбежала с объятиями к Его Величеству Веста.

— Чтобы было, что скрыть? — хохотнул тот, и пажи, поддерживая, мелко хихикнули. — Ничего, милая, все успеем — прикажи слугам готовить кабана, мои вассалы подстрелили в пути. И куропаток. Так, а где же герцог? Ах, вот он, чего стоишь, будто мы с тобой вина не пили? — Освальд, приблизились, заграбастал в объятия побледневшего Леона. — Чего брови насупил? Не рад мне?

Мурена видел, как Леон хочет, но не может ответить — видимо, от страха перехватило горло. Может, в его мире и королей-то давно не было, вымерли, а тут такое… Потому Мурена, выхватив не менее ненавистную чем арфа жестяную дудку с гербом у ее хозяина, дунул в нее изо всех сил. А уж на легкие он никогда не жаловался, потому у всех находившихся рядом заложило уши.

— Вы не стойте у порога, дорогие гости! Вы позвольте, за порогом, перемыть вам кости! — широко улыбаясь заорал он, и уши заложило уже у всех.

Еще минут пять под утробный хохот Его Величества хозяин инструмента пытался отобрать у него дудку, а затем общее напряжение пошло на убыль: слуги засуетились, получив распоряжения обустроить гостей и готовить застолье, придворные дамы слились с пестрой стаей тетушек, наперебой нахваливая благородную худобу леди Весты, Освальд, пыхтя, отправился в выделенные ему покои. Мурена, верно истрактовав направленный в свою сторону взгляд, последовал за волочащейся по полу мантией.

— Прижился тут, смотрю, — сопел Его Величество в спальне, позволяя пажу развязывать шнурки на верхней одежде и стягивать с себя сапоги. — Я уж думал, совсем про меня забыл, если бы письмо не получил от тебя.

— Как можно, Ваше Величество! — оскорбился шут, помогая стащить пажу, который повис на ноге Освальда как мышь на куле с крупой, сапог. — О Вас я готов слагать легенды! Но что же заставило Вас оставить дела и примчаться в такую глушь раньше…

Освальд, вынув из кармана сложенную вчетверо бумагу швырнул ему в лицо. Мурена, пробежав глазами строчки, выведенные его почерком, но не им самим, постарался не выглядеть пораженным. В письме сообщалось, что дочь Его Величества готова сорвать свадьбу и скомпрометировать герцога Адонского, своего будущего мужа, находясь в порочащей имя всего королевского рода связи с рабом. Кто сподобился написать письмо, сомнений не возникло, он лишь не мог понять, зачем это нужно.

— Ах, вы об этом… — протянул Мурена, складывая бумажку треугольником, а затем, когда Освальд одним взглядом показал, что компромата остаться не должно, с готовностью оторвал кусок и сунул в рот. — И что же вы хотите предпринять? Смеет ли бедный безмозглый шут Вашего Величества надеяться, что дело обойдется малой кровью?

Освальд хмыкнул, и Мурена проглотил комок пережеванной бумаги, на вкус отдающей чернилами.

— Не обещаю, но кто знает, какая блажь на меня найдет? Позови мне Лойда. Побеседуем по-родственному.

Выплюнув в коридоре за дверью спрятанный за щеку второй фрагмент письма, Мурена еще раз глянул на поплывшие от влаги строчки, затем бросил в вазу с сухоцветами — все это подальше от стражи, застывшей у дверей Освальда, конечно — и с трудом нашел в суматохе, царившей внизу, Леона. Герцога к этому времени успели облепить любопытствующие придворные дамы.