«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

посадки штабс-капитан Горшков подробно отрапортавал о боевом полете и доложил, что форты

Новогеоргиевска вновь его обстреляли. Сейчас же была послана телеграмма коменданту крепости генерал-

лейтенанту Бобырю с категорическим требованием не стрелять по «муромцам», которые, возвращаясь с

боевых заданий, снижают высоту.

Конец февраля и начало марта сопровождались неблагоприятными погодами. В течение всего месяца

штабс-ка- питан Горшков сделал три полета, бомбардируя станции Вилленберг, Нейденбург, Млава и Сольдау.

6 апреля вылетели два корабля: капитан Горшков и штабс-капитан Бродович. До станции Вилленберг

они летели вместе, там сбросили бомбы — Бродович полетел обратно, а Горшков еще раз бомбардировал

станцию Нейденбург. После этого полета оба корабля летали в одиночку, имея каждый свое задание. Однажды

они оба попытались разрушить мост через реку Вислу у города Плоцка. Была сброшена Горшковым одна

бомба в десять пудов, но в мост не попали, после чего еще было сброшено пять двухпудовых, которые тоже в

мост не попали. После этой попытки бомбардировать малоразмерные цели наши корабли избегали, не желая

бесцельно бросать бомбы.

Немецкое командование не могло примириться с тем фактом, что у русских имеются тяжелые

самолеты и они неоднократно бомбят железнодорожные станции Восточной Пруссии. Но факты заставили их

наконец принять меры противодействия «муромцам», и на станции Вилленберг поставили одну 120-мм

гаубицу для стрельбы по аэропланам.

Перебежчики, допрошенные в штабе 1-й армии, сообщили, что по немецким войскам был отдан

приказ о том, что доносящий о пролете русских многомоторных самолетов будет отдан под суд за

распространение ложных панических слухов. У русских нет и не может быть больших аэропланов. Этим до

некоторой степени объясняется очень медленное наращивание способов противодействия нашим кораблям.

Проводимые боевые действия воздушных кораблей побудили высшее командование пересмотреть

ранее намеченное аннулирование Эскадры. Эскадра была спасена. Вновь были утверждены штаты, но уже не

на 10, а на 20 кораблей, и завод, не работавший в течение 143 дней, получил добавочные заказы.

В течение марта и апреля месяцев железнодорожные станции Восточной Пруссии подвергались

частым нападениям «муромцев», наносящих разрушения постройкам, убивая и калеча войска и станционных

работников. Примеры боевых полетов Горшкова и Бродовича вызвали стремление прочих командиров

включиться в боевую работу, несмотря на то что их корабли были снабжены моторами «Сальмсон» и их

боевая высота не превышали 2200 м. Первыми последователями были поручик Панкратьев, командир «Ильи

Муромца-2», и поручик Шаров, командир «Ильи Муромца-4». Несмотря на недостаточную высоту (2200 м),

корабли выполняли свою боевую работу, бомбардируя ближайшие железнодорожные станции Восточной

Пруссии, и невредимыми возвращались обратно. В общей сложности к концу апреля было четыре боевых

корабля и готовился еще один корабль (поручик Алехнович).При появлении этих кораблей на немецких

железнодорожных станциях возникала паника. Немецкое командование, не учитывая свершившегося факта —

наличия у нас тяжелой бомбардировочной авиации, — крайне медленно организовывало меры

противодействия. Так, например, как Горшков доносил, что только на четвертом его полете было замечено у

станции Вилленберг одно стреляющее по кораблю орудие (по немецким данным, 120-мм гаубица), при этом

снаряды рвались метров на 800 ниже корабля и далеко сзади. Наши артиллеристы понимали, что немцы

упорно считали размах крыла «муромца» не более чем у «Альбатроса», т.е. четырнадцать метров, и их

дальномеры до этой причине давали высоту почти вдвое меньше действительной. В одном из полетов был

обнаружен аэродром у местечка Санники, и в первых родром прилетел «Альбатрос», сбросил три небольшие

бомбы над поселком и, сделав над аэродромом круг, посыпал нас стрелами и улетел. Подобрав несколько

таких стрел, мы их рассмотрели. Это были железные стержни длиной пятнадцать сантиметров, на одну треть

они были цилиндрические, а на две трети были выфрезерованы четверти, что получалось вроде

стабилизатора. На этих гранях было написано по-немецки: «Изобретение французское, а изготовление

немецкое». Про особую пробивную способность этах стрел стали рассказывать небылицы: будто такая стрела,

попавшая во всадника, пробивает насквозь человека и лошадь, но никто этого не видел. У нас же одна стрела

залетела в палатку и вонзилась в верстак, облицованный оцинкованным железом. Железо было пробито, но

стрела торчала, углубившись на три-четыре сантиметра в доску верстака. Все же это оружие казалось нам

весьма неприятным, и одну стрелу отвезли в Варшаву, заказав тысячу таких стрел (без надписей), а вторую

такую же найденную стрелу отправили в ГАУ с просьбой снабдить нас такими стрелами. Вскоре мы получили

варшавский заказ и, выдав на три корабля («Киевский», 2-й и 3-й) по 250 стрел, отвезли их на станции

Вилленберг, Нейденбург и Сольдау. На следующий день капитан Горшков вторично посыпал станцию Сольдау