Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?

Увидав их, госпожа Бонасье издала нечеловеческий вопль и опрометью ринулась на улицу, не забыв отвесить мужу звонкую пощечину. Побитый галантерейщик и его телохранитель бросились догонять ее и, остановив уже подле самой лошади, готовую вскочить в седло, принялись успокаивать, заверяя, что здесь наверняка произошла какая-то ошибка, что сейчас они все выяснят и во всем разберутся. Их увещевания имели успех, и все трое отправились на поиски другой3-й улицы Строителей, где находился потребный им оргкомитет. Они спрашивали дорогу у всех без исключения прохожих, путались в незнакомых словах и названиях, кружили по незнакомым улицам и площадям, раз за разом с разных сторон возвращаясь все к тому же красному фонарю. Проплутав подобным образом часа три кряду и заглянув даже на главпочтамт, они выяснили, что: а) второй 3-й улицы Строителей в Женеве нет; б) не только хозяин заведения под красным фонарем, но и никто другой в этом городе слыхом не слыхивал ни о каких международных торгово-промышленных выставках-ярмарках галантерейных изделий; в) таинственное письмо с приглашением действительно было отослано из столицы Швейцарии месяц назад.

По мере того как накапливалась эта информация, путешественники все больше и больше приходили в недоумение и ярость. Недоумение выражал главным образом галантерейщик, ну а ярость, как легко догадаться, — его супруга. Что же касается д'Артаньяна, он тоже матерился время от времени, но… без души, скорее просто для виду. Когда же время перевалило за трехчасовую отметку, псевдогасконец, лучше своих спутников осознававший тщетность поисков оргкомитета Шестнадцатой международной торгово-промышленной выставки-ярмарки «Галантерея-1625», предложил найти какую-нибудь гостиницу, где можно было бы передохнуть и обсудить сложившуюся ситуацию. Супруги Бонасье возражать не стали, и, в очередной раз справившись у прохожих, трое незадачливых французов очутились на пороге отеля «Изумрудный пик».

Ну ладно, когда они очутились на пороге, ничего страшного не случилось, но вот когда они втроем оказались в комнате, отведенной им хозяином гостиницы, то тут действительно началось нечто страшное! Невзирая на присутствие шевалье д'Артаньяна, мадам Бонасье излила своему мужу все, что думает о его беспросветной тупости и глупости, превосходящей все мыслимые пределы! Обвинив галантерейщика во всех смертных грехах, Констанция переключилась непосредственно на Господа Бога, Деву Марию и всех святых, не то что прося или умоляя, а просто-таки ультимативно требуя сообщить ей: за какие прегрешения ей ниспослана такая кара?!

Признаемся откровенно, лазутчик, сидевший в кресле и наблюдавший весь этот спектакль, виновником которого он являлся, с некоторым трепетом ожидал минуты, когда очередь дойдет до него. Несмотря на все дворянское достоинство, ставшее в последние месяцы такой же неотъемлемой частью его существа, как и французский язык, он был бы не прочь получить оплеуху-другую от мадам Бонасье, в гневе еще более прекрасной, нежели обычно.

Увы, но как раз этой-то мечте сбыться было не суждено: единственным, кого Констанция наравне с собой считала невинной жертвой случившегося, был именно господин д'Артаньян. Поняв это, разведчик со вздохом уставился в окно, где виднелся даже не один изумрудный пик, а штуки три-четыре. Внезапно вдалеке, на неизвестной ему городской башне, красиво и мелодично ударили невидимые ему куранты.

Д'Артаньян вздрогнул и вытащил из кармана часы. Стрелки указывали на пять часов. Ощущая вполне объяснимое волнение, раскатывавшееся по всему телу нетерпеливой дрожью, он встал и подошел к окну. Внизу, на улице, совсем по-домашнему, по-парижски, суетился торговый да работный люд, и лишь изумрудные пики близких гор выбивались из общей картины…

— Значит, так, — он обернулся к галантерейщику и его супруге, замолчавшей, едва он поднялся с места, — ситуация, насколько я понимаю, такова: мы стали жертвой чьей-то неумной и жестокой шутки…

— Вот и я говорю то же самое! — вскричал Бонасье, но Констанция резко осадила мужа:

— Извольте молчать, господин болван, когда говорит его светлость!

Вознаградив ее милой улыбкой, его светлость продолжил:

— Сейчас для нас самое главное — узнать, где находится этот шутник. Здесь, в Швейцарии, или же в Париже? Для этого я намерен сейчас же направиться к своим коллегам, местным гвардейцам, и выяснить это…

— Мы с вами, сударь! — воскликнула Констанция, но д'Артаньян покачал головой:

— Нет, сударыня, я отправлюсь один. Одному мне легче будет войти в доверие к людям. Одному человеку с глазу на глаз, тет-а-тет, так сказать, легче вызвать собеседника на откровенность.

Он подошел к двери и, открыв ее, покрутил ключ туда-сюда, примеряясь, далеко ли выходит язычок замка. Потом хлопнул рукой по косяку, испытывая его крепость.

Глядя на эти приготовления, супруги Бонасье притихли, понимая, что телохранитель собирается оставить их одних.

— А может, все-таки… — всхлипнул галантерейщик.