Музейный артефакт

– Брось! – Бернштейн презрительно отмахнулся. – А то ты не знаешь этих принципов! Когда им надо, они один принцип другим заменят, вместо одного закона по другому судить станут! Расшлепают ребят, попомните мое слово! И в газетах пропечатают, чтобы другим неповадно было!

От жестких слов потянуло холодком смерти. И уставленный деликатесами стол, и диковинные напитки вмиг утратили свою притягательность. Наступила тревожная тишина.

– А откуда ты такие тонкости знаешь, а, Александр Исаакович? – вдруг спросил Феликс.

Три пары глаз с напряженным интересом уставились на Бернштейна.

– От верблюда, – остроумно ответил тот.

– С васильковыми петлицами? – безразлично поинтересовался Охотников.

– На что ты намекаешь?! – возмутился Александр Исаакович.

– Да ни на что я не намекаю, помилуй! Просто всем известно, что незаконные валютные операции передали из компетенции ОБХСС в КГБ. Поэтому Косой и сгорел. Иначе до сих пор спал бы до полудня, а потом в «Палкин» ехал обедать…

Косого действительно упорно подозревали в работе на ОБХСС и именно с этим связывали его многолетнее благоденствие и безнаказанность.

– А я-то здесь при чем?! – продолжал возмущаться Бернштейн. Дело в том, что его тоже подозревали в связях с КГБ – обычное дело, сомнения возникают в отношении любого преуспевающего фарцовщика как объяснение его процветания и затянувшегося пребывания на свободе. Такие догадки касались и других присутствующих, нельзя считать, чтобы они были безосновательными. Но говорить об этом вслух или даже тонко намекать на столь «толстые» обстоятельства было не принято.

– Никто не говорит, что ты «при чем»! – вмешался хозяин. – Успокойся, дорогой Александр Исаакович!

– Что-то мы вообще не на ту тему съехали! – Охотников демонстративно налил очередную рюмку. – Зачем ты нас собрал, Граф? Думаю, не обсуждать чужие проблемы?

– Сегодня чужие, завтра – свои, – недовольно буркнул Александр Исаакович и стал толсто намазывать масло и икру на свежайший батон. Рассыпчатая икра норовила соскользнуть, надо было держать ухо востро. По мере того как сложная работа подходила к концу, лицо его разглаживалось и неудовольствие исчезало.

– Вот именно, – поддержал Охотникова адвокат. – Такой стол предназначен не для того, чтобы портить настроение. А для того, чтобы вместе радоваться хорошему событию!

– Неужели нашел Грааль, а, Фелюксишка? – спросил Бернштейн. Он уже откусил половину бутерброда, выпил коньяку и пришел в свое обычное, уравновешенное состояние. – Или Копье Судьбы?

– А может, хрустальный череп? – поинтересовался Сухомлинов.

Все были заинтригованы и ждали разъяснений.

– Да нет, друзья, сегодня мы отмечаем не деловое событие, а личное!

Жестом фокусника Граф бросил на стол советский паспорт в блестящем, без единой царапины, пахнущем клеем коленкоровом переплете.

– Сегодня день рождения Феликса Юздовского. Я восстановил свое настоящее имя и получил новый паспорт. Передовик Пятилетки исчез. А князь Юздовский занял его место. Точнее, свое законное место в жизни! За это давайте и выпьем!

Но, кроме самого хозяина, рюмки никто не поднял. Бернштейн надел пенсне, раскрыл паспорт и читал настолько внимательно, что даже губы шевелились. Сидящий рядом Петр Лукич наклонился так, что чуть не упал со стула, и тоже зачарованно всматривался в самый обычный документ гражданина СССР. А Охотников даже вскочил со своего места, обежал стол и жадно заглядывал через плечо Александра Исааковича.

– Феликс Жоржевич Юздовский! – по слогам прочел Бернштейн и поверх пенсне удивленно посмотрел на именинника. Охотников и Сухомлинов многозначительно переглянулись.

– Так это все правда?! Ты действительно княжеского рода?!

– Ну, конечно! Только большевики взялись всех князей, графов да баронов под корень изводить… Дед Збигнев после революции себе быстренько биографию поменял и документы новые выправил, стал Захаром Объедковым… Гнусная фамилия, плебейская, но тогда это любили… Чем более ты примитивный, малокультурный и бестолковый – тем лучше! А когда я в тридцатом году родился, отец мне другую сделал – вроде покрасивше и идеологически выдержанную, хотя и смешную. Но не такую гадкую, от которой кухней пахнет. Это вроде реверанс был советской власти – Передовик Пятилетки, тогда мода на такие имена была… Он и сам все поменял: и имя, и фамилию, и происхождение… Так что в сорок четвертом пал смертью храбрых не потомок княжеского рода Жорж Збигневич Юздовский, а рядовой стрелкового батальона, слесарь Петр Петрович Пятилетка. Только кому от этого лучше, я не знаю! Да я вам все это рассказывал…

– Мало ли что рассказывают, главное – когда доказывают! – блеснул адвокатской прибауткой Сухомлинов. – Мы думали, ты сказки сочиняешь. А Феликсом называешься, потому что имя понравилось красивое…

– Так поднимайте за князя Феликса Юздовского, – требовательно сказал Граф.

На этот раз все встали, чокнулись и выпили стоя. Затем хозяин ловко снял блестящие мельхиоровые крышки с горячего.

– Оп-ля-ля!

На одном блюде лежали золотисто-коричневые тушки зажаренных в масле перепелок, на другом – шашлык из баранины, говядины и свинины.