Музейный вор. Подлинная история любви и преступной одержимости

Все три варианта стратегии: сбыть, шантажировать, использовать как валюту – предполагают смену владельца. Момент обмена – это слабое звено, и именно его пытаются разорвать представители закона. Основная задача полицейских при розыске культурных ценностей – выяснить место сделки. В отличие от всех остальных преступлений, где важна поимка преступника, здесь на первом месте стоит возвращение украденного. «Что нам до какого-то пошлого грабителя, когда мы ищем Рембрандта?» – заявляет Дарти, французский инспектор по розыску произведений искусства.

Агенты внедряются в криминальный мир, прослушивают телефонные звонки, просматривают каталоги аукционов, сопоставляя с базой данных похищенных предметов. Один из самых обширных всеобщих списков, лондонский Реестр утраченных произведений искусства, включает более полумиллиона наименований. Этот список, расширяющийся ежедневно, доказывает, как много похищается и как мало находится. В целом возврату подлежит менее десяти процентов, как признают инспекторы. А уж полное раскрытие преступления, когда и воры пойманы, и ценности возвращены, происходит крайне редко. В случае с музейными экспонатами цифры раскрываемости значительно выше. Они приближаются к пятидесяти процентам, а некоторые специальные подразделения полиции даже утверждают, что раскрываются девять случаев из десяти. Преследуя пропавшие шедевры, при необходимости опытные сыщики внедряются в криминальную среду.

В 1994 году, в первый день Зимних олимпийских игр в Норвегии, на рассвете, двое мужчин приставили лестницу к внешней стене Национальной галереи Осло и разбили окно на втором этаже. Сработала сигнализация, однако охранник решил, что это ложная тревога, и отключил ее. Перерезав провода сигнализации, защищавшей «Крик» Эдварда Мунка, похитители скрылись с картиной. Они оставили после себя лестницу, кусачки для проволоки и записку на норвежском, в которой говорилось: «Спасибо за плохую охрану». В Норвегии нет специализированного отдела по розыску предметов искусства, однако норвежские власти привлекли к расследованию одного из выдающихся сыщиков – Чарли Хилла из британского подразделения по розыску картин и антиквариата.

Хилл перевоплотился в типичный свой персонаж: матерящийся, болтливый аукционист, совершенно не отягченный этическими принципами. Работать под прикрытием, говорит Хилл, все равно что играть в пьесе, вот только если скажешь неверную реплику, тебе приставят дуло ко лбу. Хилл никогда не носит «жучков» или оружия – наилучший способ схлопотать пулю. Он предпочитает броскую одежду и банковскую карточку «Американ экспресс» на вымышленную фамилию. На протяжении трех месяцев Хилл налаживал контакты с норвежскими ворами, завоевал их доверие, и они клюнули на наличные. В уединенном коттедже с видом на фьорд он заполучил «Крик». Местная полиция арестовала четырех подельников.

В намерения большинства похитителей никак не входит развесить картины на стене и любоваться. Эстетическая утонченность – непременный атрибут едва ли не для всех вымышленных похитителей предметов искусства из книг и фильмов, однако инспекторы, занимающиеся розыском подобных персонажей в жизни, считают их просто смешной выдумкой. У Александра фон дер Мюлля, швейцарского детектива, который охотится за Брайтвизером, на сотовом телефоне стоит рингтон из фильма о Джеймсе Бонде. Это дань памяти «Доктору Ноу», как он говорит: в первом фильме о Джеймсе Бонде фигурирует логово негодяя, доверху забитое предметами искусства, в числе которых находится и портрет герцога Веллингтона работы Франсиско Гойи.

«Доктор Ноу» с Шоном Коннери в главной роли вышел в 1962 году. А за год до этого Гойя действительно был украден из Национальной галереи в Лондоне, и создатели фильма о Джеймсе Бонде, хохмы ради, использовали картину, на тот момент еще не найденную. На деле вор, здоровенный детина, бывший водитель такси, лишившийся работы, забрался ночью в Национальную галерею через окно в одном из туалетов и вышел обратно тем же путем. «Герцога Веллингтона» он спрятал, упаковав в оберточную бумагу, у себя под кроватью и, похоже, не рассказывал о нем даже своей жене, пока пытался выручить за живописный холст хоть какие-то деньги. Через четыре года он сдался и вернул картину за просто так.

Бестолковый похититель Гойи – это олицетворение большинства музейных воров, как говорит спаситель «Крика» Чарли Хилл. «Доктора Ноу не существует», – в один голос твердят все копы, специализирующиеся на розыске картин. «Не бывало такого преступника, который бы разбирался в искусстве и пекся бы о нем», – заявляет основатель Ассоциации по изучению преступлений в сфере искусства, профессор Ной Чарни. Для инспекторов вроде фон дер Мюлля и Дарти немыслимо, чтобы те воры, за которыми они гоняются, крали ради удовольствия, а не денег. Детективы дожидаются, когда кто-нибудь попытается продать украденное, но этому не бывать.