Музейный вор. Подлинная история любви и преступной одержимости

Брайтвизер пользуется этим моментом, а заодно пытается запутать полицию, стараясь воровать совершенно бессистемно. Их с Анной-Катрин мотает по городам и весям, они скачут по музеям, аукционам и художественным ярмаркам, сгребая серебро, скульптуру и живопись, перемещаясь между Францией, Швейцарией, Германией, Австрией и Нидерландами. У полиции, уверен Брайтвизер, вообще ни малейшего шанса их поймать.

19

На заре своей воровской карьеры Брайтвизер беспорядочно шарил по музеям, хватая предметы от эпохи средневековья до начала модернизма, с разбросом в тысячу лет. Он всегда брал только то, что его прельщало, но в некоторых случаях – в отношении оружия, бронзы и предметов как самой ранней, так и самой поздней эпох – его страсть поутихла, как часто бывает с влюбленностями, так и не переросшими в любовь.

Лежа в кровати с Анной-Катрин и глядя на приобретшую шик мансарду, он пытается определить, что именно заставило его выбрать те или иные произведения. Свои абстрактные рассуждения он развивает и в мастерской Михлера, а в библиотеке, штудируя труды, он еще более обостряет свое восприятие. Он знает, что его слабость – Северная Европа, шестнадцатый-семнадцатый века. И с каждым новым украденным предметом его любовь, как кажется, только растет.

Можно ли считать причиной его вкус? Ни в коем случае. До самого последнего времени никто не мог толком объяснить, почему вообще появилось искусство. Искусство, похоже, противоречит теории Чарльза Дарвина о естественном отборе, утверждающей, что виды выживают на враждебной планете, отказываясь от всего бесполезного и избыточного. Тогда как для создания произведения искусства требуется потратить время, усилия и ресурсы, не получая взамен ни пищи, ни одежды, ни крова над головой.

И тем не менее искусство существует в любой культуре на Земле, оно отличается по стилю, но одинаково проливает свет на то, что скрывается по ту сторону слов. Может, конечно, искусство и вписывается в теорию Дарвина как способ привлечь противоположный пол, однако многочисленные теоретики искусства сейчас убеждены, что причина его повсеместного существования в другом: человечество вышло за рамки естественного отбора. Искусство появляется тогда, когда почти отпадает необходимость заботиться о выживании. Оно – продукт праздного времяпрепровождения. Наш мозг, большой и самый сложный из известных во вселенной инструментов, освободился от постоянной необходимости выискивать добычу и способы спасения от хищников и позволил воображению резвиться и исследовать окружающий мир, видеть сны наяву и делиться с другими своими видениями Бога. Искусство знаменует свободу человека. Оно существует, потому что мы победили в эволюционной войне.

По результатам социологических исследований выявлены основные предпочтения в искусстве среднего обывателя. Нам нравятся пейзажи с деревьями, водой и животными. Самый популярный цвет в мире – однозначно голубой. Нам не по душе изломанные формы и оранжевый цвет. Впрочем, цвет проявляется только потому, что мы видим те световые волны, которые объект не смог благополучно поглотить, а вместо того признал негодными и отторгнул. Желтый – тот оттенок, который наименее гармоничен банану. А еще мы видим все вверх ногами, и наш мозг тратит прорву энергии, переворачивая мир на место. Наше культурное наследие влияет на то, что находит дорогу к нашему сердцу: в Иране ковры, в Китае каллиграфия, в Судане корзинки из пальмовых листьев. Помимо этих социальных ориентиров, притягательность объекта культуры зависит от самой нашей личности. Красота в глазах смотрящего.

А может, нет. В 2011 году Семир Зеки, профессор нейробиологии из Университетского колледжа Лондона, применил магнитно-резонансный томограф, чтобы отследить нейронную активность в мозгу нескольких добровольцев, смотревших на произведения искусства, которые показывали им на маленьких экранах. Зеки, по его уверениям, обнаружил точное место, откуда проистекают эстетические реакции: зона размером с горошину, расположенная за глазами. Красота, если говорить непоэтично, зато точно, в медиальной орбито-фронтальной коре смотрящего.

Брайтвизер обольщен масляной живописью, получающейся из выжатых под прессом семян льна, ей свойственна прозрачность, способствующая особому свечению красок. Северная Европа в эпоху Возрождения в основном переключилась на масло, тогда как более южные области, такие как Флоренция, сохранили преданность темпере, где в качестве связующего агента для пигментов используется яичный желток, дающий более матовые оттенки. Помимо красок, многие из работ, украденных Брайтвизером, в особенности жанровые сценки из сельской жизни, как будто порождают ощущение освобождения. Брайтвизера пленяет эра индивидуализма, когда европейские художники вырвались из-под контроля церкви и начали разрабатывать собственные системы образов и стиль. Впервые в истории произведения искусства начали подписывать.