Мужчины своих женщин

Итак, еще один успевший надоесть цикл. Магазин, отражение в стекле, начавшийся снегопад (на этот раз он не поднял воротник и чуть не расхохотался от радо­сти). И вот уже опять готов войти в переулок.

Подождать ее здесь?

Нет, там народу меньше. А значит, шансов больше.

Полковник, мамаша с ребенком, кошечка в окошеч­ке... взгляд на сторону... невероятное усилие, чтобы заставить себя двигаться к ней... она все ближе и ближе... вот ее ждущие глаза.

Губы смерзлись на ветру. Он услышал треск, когда разлеплял их. Она смотрела сочувственно. Он вдруг вспомнил, что еще в детстве обратил внимание: твой собеседник, если он слушает тебя внимательно, неволь­но стремится повторить, скопировать выражение твое­го лица, иногда даже беззвучно шевелит губами следом... Что-то подобное он увидел и сейчас.

—  А я книгу купил, — сказал он хрипло.

—  Хорошую? — спросила девушка. Ее голос звучал нормально, она не испугалась замерзшего человека, подошедшего к ней на улице с докладом о своих покупках.

—  Да, очень.

—  Можно посмотреть?

«Молния» разошлась с визгом. Он выхватил из-за па­зухи книгу, как свежий горячий кирпич. Протянул ей. Пусть погреет руки...

—  Этого я еще не читала, но говорят, действительно интересно...

—  Девушка, — выговорил он, — позвольте к вам бес­совестно пристать.

—  А разве в таких случаях просят разрешения?

—  Отлично, — он мгновенно обрел уверенность, ко­торая с каждой секундой крепла. — Тогда переходим непосредственно к гнусным предложениям. Давайте сходим в кино? А по дороге выясним, как кого зовут.

Она прошлась по нему оценивающим взглядом с ног до головы. Уже готовый весь распахнуться навстречу ей, за эти несколько секунд ожидания он чуть не рехнулся.

—  Знаете, так получилось: у меня в кармане лежат два билета в театр. Там отличный спектакль. Подруга заболела, не пришла... Что скажете? Это предложение кажется мне еще более бессовестным...

—  Театр? — он словно чего-то испугался, но гут же продолжил весело: — Мой смокинг сегодня в прачеч­ной, но если вас не пугают недоуменные взгляды чужих людей, я готов.

Церемонно протянул ей локоть.

—  Чужие люди и их взгляды волнуют меня меньше всего на свете, — сказала она.

—  Я почему-то так и думал.

Она твердо взяла его под руку.

Кружился легкий снег.

СОВЕРШЕНСТВО

Рассказ

В одних трусах будучи, семейных, в горошек, он лег­ко поднял и вылил на себя ведро холодной воды. На улице было минус восемь — прелесть что за погода, скоро река схватится льдом, можно будет купаться нор­мально... Он бодро переступил несколько раз босыми ногами в образовавшейся на асфальте луже, звонко по­хлопал себя ладонями по твердому животу и рассмеял­ся от удовольствия.

Никто уж не глядел на него в окна, как на придур­ка — привыкли, да и рано было, народ спал, пять утра. Он вошел с пустым ведром в подъезд, нарочито медлен­но поднялся по ледяным бетонным ступеням на свой шестой этаж. Дверь не заперта.

Он вытерся, вымыл ноги в ванной, пошел готовить завтрак. Скоро на работу.

Жена лежала в комнате на диване и тихо постаны­вала во сне. Болела уже давно. В шестьдесят лет, если собой не заниматься, какое у человека здоровье? Ника­кого. А она собой не занималась никогда, ну вот и пожа­луйста. Сколько он ее пытался приохотить к этому де­лу — нет, только рукой махнет, не надо. Да и наследст­венность плохая, почки. Судя по всему, недолго ждать.

А он вот здоровее молодых, может фору дать любому. Недавно у них в отделе были полушуточные гиревые со­ревнования, его сначала и допускать не хотели, но по­том все же, посмеиваясь, допустили, а когда он пудовой гирькой шутя поиграл да взялся за двухпудовую, улыб­ки стали кривыми. Короче, всех переплюнул, показал, кто чего стоит... Иззавидовались. Пошли сразу тихие разговоры, что пора бы человеку на пенсию, возраст-то подходящий, молодым надо дать дорогу, да и что он за инженер, всю жизнь ни одного интересного проекта, сплошной штамп и повторение... В глупой стенгазете нарисовали совершенно лысого старика с преувели­ченно богатырской грудью и лошадиной улыбкой. Не постеснялись. Что ж, он воспринял это как должное. Значит, сила на его стороне.

Позавтракал, собрался ехать. Кроссовки, спортив­ные трусы, легкая майка. За спиной школьный рюкза­чок с книгами. Запер дверь, спустился вниз, побежал к трамвайной остановке.

Добежал. Транспорта пока не было. Можно, конеч­но, успеть и на своих двоих (он часто так и делал), но се­годня надо было ему еще прочитать то, что вчера не успел из-за жены.

Трамвая все не было. Он покружил вокруг останов­ки, дал длинный кросс вдоль линии. Дышал, как хоро­ший насос, пар валил, даже очки слегка запотели. Про­тер их на ходу. Наконец дождался, влез в толпу одетых людей, смотревших на него с ужасом и почти отвраще­нием. Очки снова запотели, он снял их и протер. Не те­ряя ни минуты, достал из рюкзака учебник. Какое-то время здесь можно продержаться без движения.