Музыка мертвых

Эрика рассмеялась. Медведь смотрел на нее черными шариками глаз — смотрел тепло и внимательно.

— Что, кроме Ползучего артефакта, могло взять и исчезнуть? — спросила Эрика.

— Ничего, — буркнул Моро и снова взялся за бутылку. — Ползучий артефакт. Древность и ценность, их уже много лет никто не видел.

Эрика задумчиво уставилась в золотистую жидкость в своей рюмке. Ее родители были гордыми и заносчивыми нищими — отрицать это было бы глупо. Если бы не выплаты его величества за награды и доблесть предков, то и дом пришлось бы продавать. И все это время у родителей, оказывается, хранилась великая ценность артефакторики. Сидеть на мешке с золотом и не взять ни пылинки — это было настолько не по-штольцевски, что Эрике делалось не по себе.

— Удивительно, — сказала Эрика. — Мой отец держал в тайнике Ползучий артефакт, который мог бы его озолотить. Он всегда был очень скуп, и мама тоже. Обожал деньги. Не понимаю, почему он не продал артефакт.

Моро пожал плечами.

— Поди знай! Иногда у людей бывают самые невероятные мотивы.

Несколько минут они молчали, а потом Эрика поинтересовалась:

— А где сейчас твоя лампа, Жан-Клод?

Моро ухмыльнулся, сунул руку за ворот и вынул подвеску на серебряной цепочке — крошечная восточная лампа для масла моргнула красным рубиновым глазком.

— Всегда при мне, милорд, — задумчиво ответил Моро, покачал подвеску на цепочке и убрал на прежнее место. — Почему вы спросили?

— Если ты вернешься в лампу, — осторожно сказала Эрика, — то сможешь посмотреть в прошлое?

Джиннусы в сказках видели время как кусок длинной ткани, выложенный на стол. Захочешь — сумеешь заглянуть в будущее, захочешь — увидишь прошлое, ведь все они у тебя в руках. Улыбка прорезала лицо Моро так, как трещина прорезает древесную кору. Он осторожно взял руки Эрики в свои, слегка сжал и с той мягкостью, с которой говорят с детьми и стариками, произнес:

— Милорд, я уже говорил, что сделаю все, о чем вы попросите. Если вы скажете убить кого-нибудь, я убью. Если вы велите спасти — я спасу. Украсть, разорвать на части, начать войну — вам стоит только попросить. Я люблю вас всем сердцем и всегда буду вам верен. Но в лампу я вернусь только тогда, когда вам будет угрожать опасность. Больше — никогда, ни при каких обстоятельствах.

Эрика мягко сжала его пальцы и спросила, глядя в глаза:

— А если я напишу для тебя оперу, Жан-Клод?

Моро отвел взгляд — было видно, что он смущен.

— Настоящую оперу, — продолжала Эрика, поглаживая костяшки его пальцев. — На восточный сюжет о слепой дочери эмира. Пять солистов, для каждого минимум один выходной номер. Несколько ансамблей. Вторые роли. Хор. Страсть. Самоотверженность. Сила любви.

— Напишете, — сказал Моро с полувопросительной интонацией, словно он хотел поверить в слова Эрики, но что-то ему мешало.

— Напишу, — твердо ответила Эрика. — Не то, что люди, тут земля и небо заплачет.

Моро прикрыл глаза. Усмехнулся.

— Как там сказано в Третьем послании пророка? Не искушай силу, которую не сможешь удержать, — ответил он. — Я вернусь в лампу, только если вы будете в беде, милорд. Я так сказал, слово мое крепко.

Эрика вздохнула. Она уже давно успела понять, что упрямство Моро может соперничать только с ослиным. Но попробовать все-таки стоило.

— Но вы все-таки напишите эту оперу, милорд, — улыбнулся Моро, глядя на нее с искренним теплом и любовью. — Мне будет приятно, что вы цените мою доброту.

Эрика покачала головой. Нет, на него невозможно было сердиться.

— Обещаю сесть за нее ближе к весне, — ответила она. — А сейчас давай вернемся домой, если ты уже все допил.

Моро заглянул в бутылку и, осушив ее по-простому, из горла, сунул в рот последнюю дольку лимона. Эрике казалось, что под белым хлопком его рубашки язвительно вспыхивает рубин лампы, словно подмигивает ей.

Когда тьма ударила в голову, то Эрика поняла, что они смылись, не заплатив за текилу.

Глава 3. Случай на Малой Лесной

Август встретил Моро следующим вечером, в «Зеленом огоньке» и не сразу узнал его — просто какой-то джентльмен весьма неучтиво толкнул его в коридоре, у дверей в гостиную, а когда они оказались лицом к лицу, то Август увидел, что это не джентльмен, а слуга.

«Должно быть, провожал хозяина к шлюхам», — подумал Август, и на мгновение ему сделалось не по себе. Те, кого их гений забрасывает к звездам, не должны касаться земной грязи. Это удел таких, как Август.

— А, доктор Вернон! — Моро говорил по-свойски и держался вызывающе и нагло. Сегодня он удосужился вымыть и расчесать свои кудрявые патлы, но это не помогло: Моро по-прежнему имел самый что ни на есть разбойничий облик. — Так и думал, что вас здесь увижу. Извините, зацепил.

— Смотри, куда идешь, это полезно, — осадил его Август. Они вошли в гостиную, и Август недовольно подумал, что посетители разобрали всех шлюх, и какое-то время ему придется провести в ожидании в компании этого хамоватого молодчика. — Твой хозяин здесь, что ли?

Того, что случилось потом, он не ожидал: Моро крепким отработанным движением взял Августа за воротник и с неприятной вкрадчивостью произнес: