Музыка Ренессанса. Мечты и жизнь одной культурной практики

По ходу рассуждений Каччини стираются границы между композицией и исполнением, между отображением аффектов в музыке и передачей аффектов в ходе презентации музыки. То и другое соединяется в одно целое, соединяется небывалым прежде образом. Ведь сольное пение под аккомпанемент раньше не относилось к письменным практикам, и письменная фиксация оставалась прерогативой полифонии. У Каччини определенные вольности бесписьменной практики переносятся на письменно фиксируемый текст. Поэтому основное внимание начинает уделяться певческому исполнению; исполнение – теперь это не просто важная, но даже центральная составляющая музыкального произведения. Композитор Джакомо Моро да Виадана, по-видимому, монах Ордена служителей Девы Марии (о Моро мало что известно, кроме того, что он проживал в Виадане, Болонье и Карраре), прибавил к четвертой книге своих «Concerti Ecclesiastici» (1610) сочинение под заглавием «Avvertimento utile et necessario ai Maestri di Cappella» («Полезное и необходимое объявление для капельмейстеров»); там дефицит миметических возможностей музыки возмещается за счет исполнения: «Quella imitatione, che ricercayano le parole», то есть «то подражание, к которому устремлены слова», недоступно музыке, а потому такое подражание неизбежно откладывается до момента исполнения музыкального произведения: «…co’l variare, & con l’alterar la battuta, come fanno tutti i valent’ huomini intelligenti della Musica, che con la loro misura variata à mille modi fanno soave, & armonioso ogni canto per brutto» [Moro 1610: л. B2v], – оно осуществляется при помощи «изменения и увеличения такта, как делают это все умелые, музыкально одаренные люди, которые, переменяя такт на тысячу манер, даже самую негодную песню способны превратить в сладостную и гармоническую». В результате того, что всеобщее внимание обратилось на исполнение, возник новый тип музыканта – певец-виртуоз. Прежде такого типа не существовало, или он существовал только в намеках. Его архетипическим воплощением был сам Каччини. Художник Хендрик Тербрюгген (1588–1629), живший и творивший главным образом в Утрехте, притом испытавший влияние Караваджо, создал в 1620-х годах картину с изображением певца; в ней наглядно представлена эта новая роль (рис. 22). Маловероятно, что здесь изображено какое-то конкретное лицо, – зато вполне очевидно, что музыкант, отделенный от зрителей низким барьером, подобием театральной рампы, сопровождает вдохновенное исполнение обильной жестикуляцией. Он облачен в фантастический, роскошный наряд, но особенно примечательно его обращение с нотами. Перед ним, на ограждении, лежит книга с вложенным в нее измятым листом с нотами, а под ней еще один лист с нотами. Но даже от той книги (очевидно, музыкального издания), которую певец держит в руках и по которой поет, он в экстазе отводит взор, он смотрит ввысь – то есть книга имеет в процессе певческой презентации сугубо подчиненное значение.