Мы истребляем людей (сборник, том 2)

Лоусон, откинувшись в кресле, поднес к губам трубу, и к потолку унеслась громкая, чистая нота. Она могла бы прозвучать насмешкой над Родом Человеческим, но Арчер так не подумал. Он слишком хорошо знал Лоусона... по крайней мере, считал, что знает.

— Жаль, — продолжал Арчер. — Мне жаль, что мы должны были так поступить, но он не оставил нам другого выбора.

— Это вас беспокоит? — спросил Лоусон, глядя на него вдоль трубы.

Арчер увидел свое искаженное лицо, отразившееся в ее медном боку, и тень беспокойства на нем.

— Я предполагал, что он так и поступит, — проворчал Арчер. — Но ничего нельзя было изменить.

— Вы говорите так, словно мы расставили ему ловушку, — сказал Лоусон. — Но мы только постарались, чтобы он узнал истину.

Арчер коротко рассмеялся.

— Неверное употребление семантики. Истина звучит так невинно, верно? И все же она самая смертоносная вещь, к которой может обратиться человек. Или, я вынужден думать, даже сверхчеловек.

— Я не хочу, чтобы вы называли меня сверхчеловеком или суперменом, — сказал Лоусон. — Не уподобляйтесь Фергюсону. Надеюсь, вы-то не думаете, что я хочу завоевать мир?

— Я пытался сказать ему, что вы этого вовсе не желаете, но к тому времени он уже видел за каждым кустом супермена, и я ничего не мог ему сообщить, что могло бы подействовать.

Лоусон еще ниже опустился в кресле и извлек из трубы серию коротких мелодичных звуков. Комната на секунду наполнилась ясными резонансами. Прежде чем звуки окончательно замерли, Лоусон отложил трубу и продолжил:

— Я не думаю, что есть смысл воспитывать кого-нибудь в антропоморфическом образе мышления.

— Знаю, — кивнул Арчер. — Мне потребовалось много времени, чтобы понять. И, полагаю, я был способен это понять, только отождествив свои интересы с вашими.

— Фергюсон докатился до крайности, но он так боялся сделать выводы, к которым пришел бы любой антропомыслящий, если бы знал правду обо мне и еще восьмидесяти в яслях. Фергюсон был совершенно прав, говоря о параллели между гориллой и человеческим созреванием. Незрелая горилла — по природе общительное, конкурентоспособное существо. Это часть его взросления. Прогресс, если вам так больше нравится. В яслях мы все время шутим, смеемся, футбол, бейсбол и прочие подобные игры кажутся нам важнее всего на свете — ведь их цель состоит в том, чтобы победить. Но настоящая идея состоит в том, чтобы стать физически развитыми, получить психологическую и социальную согласованность действий — все то, что нам понадобится, когда мы вырастем. Но вы же видите, что взрослые не относятся к этому столь же серьезно.

— Да, — сказал Арчер. — Но попытка заставить Фергюсона провести и тут параллели — провалилась. И любого другого антропомыслящего тоже провалится.

— Этот прогресс, каким видят его люди, — педантично заметил Лоусон, — не самоцель. В конце он может иметь такое же значение, как и любая школьная игра.

— Абзац первый, глава первая Учебника для начинающих членов Новой Расы, — усмехнулся Арчер. — Бесполезно и пытаться объяснять это Фергюсону. У него большая слепая точка в том отделе мозга. Вся его культура основана на идеи соревнования и прогресса. Прогресс — его бог. Он будет бороться до последнего, прежде чем признает, что его... его футбольный счет это не последняя великая надежда Человеческой Расы.

— Он и боролся до последнего, — сказал Лоусон. — И теперь достиг финала. Мы должны отпустить Фергюсона. — Он задумчиво поглядел на свою трубу и продолжил: — Параграф первый, предложение второе. Когда цель достигнута, средства больше не имеют значения. Мы знаем, что это так, но даже не пытайтесь сказать это человеку. — Он замолчал и подмигнул Арчеру. — Конечно, ваш случай — исключение, — вежливо добавил он. — Параграф первый, предложение третье. Никогда не вините в этом человека. Мы не можем ждать от него признания, что вся его культура — не более, чем детская игра, у которой должен быть конец, если игра вообще служит какой-либо цели. Никогда не смотрите на людей свысока — они положили начало нашему строительству, и мы знаем не больше, чем они сами, какое здание получится в итоге.

Арчер молчал, выказывая таким образом свое уважение. Это был единственный предмет, к которому, насколько он видел, Лоусон относился серьезно.

— Параграф второй, — продолжал тем временем Лоусон, хмуро глядя на трубу. — Никогда не нападайте на человека, кроме как ради самообороны, но уж тогда уничтожайте его быстро и качественно. Люди думают аутично[11]. Они всегда будут убеждены, что вы хотите править их миром. Самомнение никогда не позволит им понять или хотя бы допустить истину. У нас нет потребности в их игрушках, мы должны убрать все детские вещи.

Наступила короткая тишина. Затем Арчер все же сказал:

— Мы должны выпустить этот учебник для начинающих задолго до того, как он нам понадобится.

— Может быть, мы должны посвятить его Фергюсону, — иронично сказал Лоусон, затем взял трубу и пробежался пальцами по кнопкам.

Комнату снова наполнили ясные звуки.

— Вы напоминаете мне Иисуса, — сказал Арчер.

Лоусон усмехнулся.

— Всего лишь Гавриила, — кротко возразил он.