Мы из Тайной канцелярии

Горе-строитель чудом избежал сурового наказания (нашёлся высокий покровитель, что спас от батогов и кандалов), дальнейшие работы по каналу возложили на Миниха. И всё бы ничего… однако Писарев был «конфидентом» светлейшего, так что зуб Алексашка на Миниха затаил преизрядный и едва не отплатил сторицей, когда Петра не стало, а Меншиков вошёл в полную силу. Но обошлось. Появились у Данилыча поважнее заботы. Воровал теперь в масштабах всей империи.

При Петре II Миних снова попадает в монаршую милость. Достраивает Ладожский канал, получает графский титул, становится генерал-губернатором Петербурга. Собственно, во многом ему обязана нынешняя Северная Пальмира, Миних спланировал и определил её облик, а после восхождения на престол императрицы Анны сумел убедить её вернуть престол из Москвы в петровский Парадиз.[12]

Деятельный датчанин встаёт во главе Военной коллегии и приступает к масштабным реформам в армии. Можно долго перечислять его заслуги. Появляется знаменитая «Экзерциция пеша», набираются два гвардейских полка, заводится тяжёлая конница — кирасиры, учреждается Сухопутный Шляхетский корпус, в котором обучаются будущие офицеры. Миних устраняет вопиющую несправедливость, уравняв оклады иностранных и русских офицеров.

Авторитет его становится высок, Миниха любят в армии и в народе. Императрица охотно слушается его советов, привязывается к нему. Как же: умный, храбрый, да и внешностью справен.

Пробил час для третьего врага. И снова царский любимец, фаворит Анны Иоанновны — Бирон.

Миниха необходимо убрать как можно дальше от государыни. Находится подходящий повод: умер польский король Август II, возникают две партии. Одна, русская, хочет посадить на престол сына Августа, саксонского курфюрста. Другая, французская, выдвигает Станислава Лещинского.

Начинается война в ходе которой русская армия окружает ставленника французов в Данциге (Гданьске), осада идёт ни шатко ни валко. Бирон уговаривает императрицу отправить Миниха в Польшу, чтобы тот взял Данциг.

Осада длилась четыре с половиной месяца. Положение Лещинского не спас даже французский десант — Миних разбил его и взял большое количество пленных. Город сдался, но тщеславного датчанина ждало неприятное известие: Лещинский умудрился сбежать из Данцига.

В Петербург бравый фельдмаршал возвращался героем, но по столице поползли нехорошие слухи, распускаемые недоброжелателями, будто Миних брал взятки и нарочно отпустил французского прихвостня.

Состоялся неприятный разговор с Бироном. Тот дал понять, что императрица не верит сплетням, но всё может измениться, если…

Нельзя сказать, что условия, выставленные Бироном, привели фельдмаршала в хорошее расположение духа. Фаворит говорил правду. Вызвать гнев императрицы было ему под силу. Чем это заканчивается, Бурхард-Кристоф хорошо помнил по расправе над семейством Долгоруковых.

Внезапно карета остановилась. Миних ещё ничего не знал, но почувствовал, что происходит нечто неправильное.

Дорогу преградил солдатский пикет во главе со статским чином в чёрном плаще, треуголке. Лицо своё он укрывал под машкерадной маской.

— Что такое? — недовольно вскричал скакавший впереди гайдук Миниха.

— Государево слово и дело, — спокойно объявил статский. — Именем её величества самодержицы всероссийской повелеваю остановиться и не препятствовать проведению досмотра.

— Да знаешь ли ты, чью карету хочешь остановить? — удивился гайдук.

Статский внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал.

Распалённый гайдук крикнул:

— Самого графа Миниха карета! Лучше уходи с дороги, не то хуже будет.

— Это вам будет хуже, ежели осмелитесь нарушить приказ государыни. Велено нам экипаж графа остановить и с усердием тщательным досмотреть. Всё, что покажется подозрительным, изъять. Тайная канцелярия, братец, шутковать не будет. А зачнёшь дальше спорить — убьём. Нам сие дозволительно.

В подтверждение его слов солдаты направили ружья на гайдука.

Миних, слышавший этот разговор, грустно подумал:

«Вот и всё! Кажется, мне предстоит повторить судьбу несчастных Долгоруковых».

Он вытащил из кармана подарок отца — блестящую луковицу часов с дарственной гравировкой (отец-отец, жаль не видел ты, каких высот достиг твой сын!), откинул крышку, зачем-то засёк для себя время.

Это его успокоило.

Миних положил руку на эфес шпаги и решил, что просто так не сдаваться не будет. Он ещё поборется за свою жизнь и честь!

Глава 14

Ночь пролетела быстро. Явившийся под утро Турицын моё появление воспринял с философским спокойствием. Отстранённо выслушал придуманный рассказ (я на свой страх и риск дополнил его парой живописных подробностей), кивнул: «Обошлось, и слава Богу!», без лишних сомнений поделился со мной гардеробом — мы действительно были примерно одного роста и сложения, — а потом, зевая, сообщил:

— Вы уж простите, братцы. Спать хочу — мочи нет.

Завалился у себя в комнате и быстро захрапел.

— И что мне теперь делать? — спросил я у собиравшегося на службу родственника.

— Оставайся дома, а ежли есть желание — пошли со мной, — предложил он.