Мы можем договориться: Стратегии разрешения сложных конфликтов

Мы договорились провести интервью с десятком командиров сирийских повстанцев и политических лидеров оппозиции. Они буквально покидали поле боя, чтобы дать интервью, а потом вернуться в сущий ад. Атмосфера была очень тяжелой из-за ежедневных человеческих потерь. Один командир повстанцев, с которым мы говорили, только что потерял в бою жену и детей. Слушая рассказы о кровопролитии и насилии, я чувствовал тяжесть в груди и тошноту.

В последний день нашим собеседником был молодой человек лет под 30, плотный, с бородой. Командующий более чем 3000 человек, он был представлен нам как салафитский джихадист.

Я наблюдал, как в игру вступают мои собственные стереотипы: сразу вспомнилась трагедия и травма 11 сентября. Глядя на него, я решил отклониться от стандартных вопросов и попробовать более личный подход, чтобы копнуть глубже:

– Чем вы занимались до войны?

– Я учился в университете.

– О, и что вы изучали?

– Поэзию.

– Поэзию? – удивился я.

– Да, я изучал поэзию. Я родом из семьи поэтов. Более того, выиграл первый приз на национальном поэтическом конкурсе.

Он прочитал нараспев короткое стихотворение на классическом арабском языке. Звучало очень красиво, я был тронут.

– И как же вы стали бойцом?

– Когда мне было 16, я написал стихотворение, в котором намекнул на политическую ситуацию у нас в стране. Власти узнали об этом и вызвали меня на допрос. В тюрьме меня пытали.

– Пытали? – в ужасе переспросил я.

– Да. Меня пытали три раза. В прошлом году, когда началась революция, она была мирной. Но потом силы безопасности открыли огонь. Я видел, как на моих глазах убивали друзей и товарищей по протесту. У меня не было другого выбора, кроме как присоединиться к повстанцам.

Меня захлестнула волна инстинктивного сочувствия.

– Понимаю вас. Если можно, я хотел бы задать вам еще один вопрос. Мне интересно, чего вы желаете самому себе, о чем мечтаете. Чем бы вы хотели заняться после войны?

– Ну, я вряд ли доживу. Но если доживу – я познакомился в Египте с молодой женщиной, я хотел бы жениться на ней и завести детей. Вот моя мечта.

Когда он говорил, его глаза светились. Затем мы обратились к его страхам и надеждам:

– Что вас больше всего беспокоит, когда вы думаете о будущем своей страны?

Я предполагал, что он назовет своих политических врагов – внутри страны и за ее пределами. Вместо этого он сказал:

– Больше всего меня беспокоят экстремисты.

Я был поражен. Я-то считал экстремистом его самого!

– Почему? – спросил я.

– Я, конечно, за шариат. Но я не верю в навязывание его силой. Меня беспокоят те, кто воюет с нами вместе и кто хочет навязать его. Это по-настоящему раскололо бы нашу страну.

В конце я спросил его:

– Скажите, есть ли какое-то личное послание, которое вы хотели бы, чтобы мы донесли до людей на Западе?

Он на мгновение замолчал.

– Да, когда они смотрят новости о Сирии, они не видят за сухими цифрами статистики людей. Просто попросите их представить, что их ребенок, их жена – одна из этих цифр. У каждого из нас есть жизнь и душа. У всех нас есть душа. Просто скажите им это.

Смущенный, на мгновение я потерял дар речи. Негативные убеждения, с которыми я пришел к этому разговору, растворились. Слушая с любопытством и сочувствием, я смог выбраться из своей шкуры и поставить себя на его место. Это не означало, что я соглашался с его взглядами; это означало, что я понял его как человека.

Кто знает? Если бы я родился в его шкуре, в такой же мучительной ситуации, последовал бы я тем же курсом, что и он? Кто мог бы честно сказать?

Когда мы прощались, молодой командир сказал еще кое-что примечательное:

– Знаете, к нам приходили поговорить и другие жители Запада – журналисты и дипломаты. Но вы первые, кто действительно слушал.

Для меня это был важный урок, подчеркивающий, что, если вы хотите по-настоящему слушать, придется отказаться от своих предубеждений. Это трудно сделать в конфликтных ситуациях – нужно подключить непредвзятое любопытство. Во время этого невероятного разговора мое понимание и сочувствие углублялись с каждым последующим вопросом и ответом.

Мне вспомнилась старая поговорка: самое длинное расстояние в мире – это расстояние между головой и сердцем. Это не означает, что нам надо отказаться от своих рациональных способностей. Это значит использовать и голову, и сердце, чтобы полностью раскрыть потенциал.

СЛУШАТЬ – ЗНАЧИТ УВАЖАТЬ

Иногда я задаю людям, находящимся в конфликте, такой вопрос:

– Можете ли вы вспомнить момент, когда важный вам человек вас не слушал? Каково было чувствовать себя неуслышанным?

Варианты ответов были такие:

– Как будто меня оскорбили.

– Словно я невидимка.

– Я был зол.

– Это унижение.

– Мне не доверяют.

– Я изгой.

– А теперь вспомните момент, когда вы почувствовали, что вас по-настоящему слушают. Каково было быть услышанным?

Люди отвечали:

– Меня ценят.

– Это давало чувство принадлежности.

– Я свой.

– Меня уважают.