Мы — плотники незримого собора

– Нет, нет, миссис… – он щелкнул пальцами, чтобы вспомнить ее имя.

– Беллоуз! – рявкнула она.

Она являла собой небольшое вместилище, но теперь все, что накипело у нее на душе за долгие годы, вырывалось струями пара сквозь тончайшие поры. Ее щеки раскалились. С протяжным стоном заводского гудка миссис Беллоуз выбежала вперед и вцепилась в мистера Тиркеля чуть ли не зубами, как шпиц, сбрендивший от летней жары. Она ни за что бы не выпустила его, пока он живой. Ее примеру последовали остальные дамы. Они запрыгали и загалдели, словно обитатели собачьего приюта, напавшие на своего дрессировщика, того самого, кто их поглаживал, к кому они ластились, повизгивая от удовольствия еще час назад, а теперь окружили его, хватая за рукава, и от его египетской невозмутимости не осталось ни следа.

– Сюда! – вопила миссис Беллоуз, воображая, будто она мадам Лафарг. – За кулисы! Мы слишком долго ждали, чтобы увидеть наш корабль. Каждый день он откладывал, каждый день мы ждали. А теперь посмотрим!

Они хлынули за сцену и выбежали в дверь, увлекая за собой беднягу в подсобку, а потом, к своему удивлению, в заброшенный спортзал.

– Вот она! – сказал кто-то. – Ракета!

И тут воцарилась невыносимая тишина.

Ракета.

Миссис Беллоуз взглянула на нее, и у нее опустились руки, державшие мистера Тиркеля за воротник.

Ракета напоминала помятую медную кастрюлю. На ней тыщами зияли прорехи и вмятины, из нее торчали ржавые трубы и глаза мозолили замусоренные отдушины. Под слоем пыли иллюминаторы напоминали кабаньи бельма.

У всех единым духом вырвался стон.

– Это и есть корабль «Во Славу Божию»? – в ужасе закричала миссис Беллоуз.

Мистер Тиркель кивнул, потупив очи долу.

– Это за нее мы выложили по тысяче своих кровных долларов и притащились на Марс, чтобы взойти с вами на ее борт и лететь на поиски Бога? – вопрошала миссис Беллоуз.

– Да она же гроша ломаного не стоит, – заключила миссис Беллоуз.

– Хлам!

Хлам, прошептали все, впадая в истерику.

– Держи его!

Мистер Тиркель пытался вырваться и убежать, но был зацапан со всех сторон множеством капканов и поник головою.

Все ходили кругами, как ослепшие мыши. От хождения вокруг ракеты и прикосновения к ней минут на пять воцарилось смятение и полились слезы, пока они кружились и ощупывали Ракету, Дырявый Чайник, Ржавую Лоханку для Дщерей Божьих.

– Так-так, – сказала миссис Беллоуз.

Она поднялась к перекошенному люку ракеты и повернулась ко всем лицом.

– Похоже, с нами приключилось ужасное происшествие, – сказала она. – У меня нет денег на возвращение на Землю, но я слишком горда, чтобы обращаться к правительству и признаваться в том, что какой-то ничтожный человечишка обвел нас вокруг пальца и прикарманил все наши сбережения. Не знаю, что вы все думаете об этом, но мы все очутились тут, потому что мне – восемьдесят четыре, вам – восемьдесят девять, а вам – семьдесят восемь, и все мы, расталкивая друг друга локтями, стремимся к своему столетию. А на Земле нам ничего не светит, да и на Марсе, по всей видимости, тоже. Мы все надеялись, что не будем вдыхать слишком много воздуха или вышивать множество салфеточек, иначе мы бы никогда не добрались сюда. Так что я просто предлагаю – давайте рискнем!

Она протянула руку и прикоснулась к ржавой ракетной обшивке.

– Эта ракета наша. Мы заплатили за свой полет, и мы отправимся в этот полет!

Все заволновались, привстав на цыпочки и раскрыв от изумления рты.

Мистер Тиркель заплакал, причем это получалось у него очень легко и эффектно.

– Мы взойдем на этот корабль, – продолжала миссис Беллоуз, не обращая на него внимания, – и полетим туда, куда он нас понесет.

Мистер Тиркель прекратил лить слезы ровно на столько времени, чтобы сказать:

– Но это же была афера. Я не имею никакого понятия о космосе. К тому же все равно Его там нет. Я солгал. Не знаю, где Он, и не смог бы отыскать, даже если бы захотел. А вы, дурехи, мне поверили.

– Да, – призналась миссис Беллоуз, – мы дурехи. Ничего не скажешь. Но нас нельзя в этом винить, ведь мы старые, а замысел был такой отличный, замечательный, превосходный, самый гениальный замысел на свете. Ах, на самом деле мы не обманулись в том, что можем приблизиться к Нему телесно. Это трогательная, сумасбродная старческая мечта, которой мы тешимся по нескольку минут на дню, хоть и знаем, что она несбыточна. Итак, все, кто хочет лететь – за мной, на корабль!

– Вы не можете лететь, – возразил мистер Тиркель. – У вас нет навигатора. К тому же корабль ни на что не годится.

– Вы, – изрекла миссис Беллоуз, – будете навигатором.

Она взошла на корабль, и спустя мгновение за ней валом повалили остальные старушки. Мистер Тиркель преграждал им путь, лихорадочно размахивая руками, как крыльями ветряка, но через минуту люк захлопнулся. Под всеобщий гвалт мистер Тиркель был обездвижен и пристегнут к креслу навигатора. На каждую седую голову был надет особый шлем для снабжения кислородом, на тот случай, если корпус корабля прохудится. Наконец, час пробил, и миссис Беллоуз, встав за спиной мистера Тиркеля, произнесла:

– Мы готовы, сэр.