— По-видимому, он был пьян, — ответил доктор Эгри. — Определенный анестезирующий эффект, безусловно, имел место. На вид ему лет под шестьдесят, он обладал избыточным весом и плохим мышечным тонусом. Такой человек должен был привыкнуть к болям и покалываниям в верхней части туловища и в желудке — иногда резким и сильным. Самой чувствительной областью являлся эпидермис, но при быстром использовании очень острого инструмента боль могла быть едва заметной. Опытной медсестре, как известно, удаются почти безболезненные инъекции. Дальнейшее быстрое проникновение орудия также не должно было причинить острой боли, пока оно не пронзило сердце. Тогда начались усиливающиеся боли, дискомфорт и одышка.
— Сколько примерно времени проходит между таким ранением и смертью? — спросил Лэрри.
Эгри пожал плечами:
— Он начал ощущать сильный дискомфорт почти сразу же. Давление внутри сердца выкачивало кровь через прокол в сердечной стенке. Околосердечная сумка наполнилась быстро, вызывая сильное внутреннее давление на сердечную мышцу и заставляя ее оседать. Он должен был чувствовать слабость, одышку, головокружение, как при небольшом разрыве аорты.
— И это бы выглядело как сердечный приступ, а? — допытывался Лэрри. — Чтобы проделать такое, требуется большой опыт?
Снова пожав плечами, Эгри сжал кулаки и соединил их:
— Человеческое сердце примерно такого размера, шеф. Оно висит почти в середине груди, чуть-чуть в левую сторону от центра. Труднее всего было проткнуть хрящ между ребрами. Удар вверх через диафрагму был бы куда проще. Но тогда попасть в сердце практически невозможно. Обычно при таком ранении жертва остается на ногах от десяти секунд до минуты и впадает в коматозное состояние в период от тридцати секунд до трех минут. Период наступления смерти — от пяти до сорока минут.
— Все это в высшей степени интересно, — с усталым отвращением произнес Лэрри. — Прикончить его хотели не менее пятисот человек. Думаю, мне будет не хватать этого назойливого ублюдка. Даже смерть от обычного сердечного приступа вызвала бы у нас достаточно осложнений. Спасибо за усердие, доктор Эгри.
— Рад служить, — с усмешкой отозвался Эгри. — Когда будешь делать вскрытие, Сэм, прощупай коронарную артерию. Ярко выраженный атеросклероз, застойные явления, затрудняющие кровообращение. Он бы недолго пробыл с нами даже без этого… недружественного жеста.
— Похоже на то, — согласился Сэм.
— Пока что только мы знаем, что это убийство? — осведомился Лэрри Бринт.
— Плюс сестра из отделения «скорой помощи», — ответил Эгри. — Я велел ей помалкивать и уверен, что она будет держать язык за зубами.
— Если на Дивижн-стрит будут думать, что это сердечный приступ, мы сможем получить кое-какую информацию, — сказал Лэрри. — Но если пройдет слух, что это убийство, мы вряд ли узнаем, с кем он сегодня общался.
Все вышло так, как предсказывал Лэрри. Я направил на Дивижн-стрит Россмена и Рэглина, и мы начали прощупывать другие возможные источники. Управляющий запер двери «Воскресного отдыха», но смерть Кермера служила главной темой разговоров во всех прочих салунах и казино. Многие утверждали без особых оснований, что были рядом с Кермером, когда это случилось, но бармен вспомнил, что рядом находился Малыш Гилберт и вроде бы Кермер пытался что-то ему сказать.
Я велел привести его и подумал, что лучше воспользоваться для разговора моим кабинетом, а не комнатой для допросов. Малыш вошел вместе с Джонни Хупером, который закрыл дверь.
Помятая стариковская физиономия Малыша казалась настороженной.
— Какого черта, ребята? — заныл он. — Когда меня просят, я прихожу сам. Мне не нравится, когда меня приводят.
— Теперь ты не сможешь пожаловаться на это Джеффу.
Глаза Малыша блеснули.
— Кто бы ни сменил Джеффа, это окажется один из моих друзей.
— Сердечный приступ — скверная штука, не так ли? — заметил я.
Он облизнул губы:
— Никогда не видел ее так близко и больше видеть не желаю.
— А насколько близко ты находился?
— Слишком близко. Джефф, как всегда, обходил большой бар, выпивая то с одним, то с другим. Перед тем как идти домой, он обычно здорово накачивался. В это время к нему постоянно подкатывались с разными предложениями — вот Джефф и пошел в соседнюю комнату, где находится платный телефон. Когда он выходил оттуда, все и случилось. Я как раз шел позвонить приятелю и столкнулся с ним. Его лицо стало серым и покрылось потом. Он прижимал руки к груди, смотрел на меня и шевелил челюстью, словно пытался что-то сказать, но в баре в это время всегда шумно. Потом брови у него полезли вверх, как будто от удивления, и он начал падать — я еле успел его подхватить и крикнул, что Джеффу плохо. Какие-то бабы завизжали, а кто-то вызвал по телефону «скорую помощь». Через полминуты Джефф стал совсем холодным.
— С кем он пошел в соседнюю комнату? — спросил я.
— С какой-то нездешней бабенкой. Она болталась тут последнюю пару недель. Высокая блондинка — называла себя Нэнси, как бишь ее…
Я посмотрел на Джимми Хупера. Нам в голову пришла одна и та же мысль. Он кивнул и вышел. Малыш обратил на это внимание: