Мы вдвоем

Он оставил голосовое сообщение агенту пайтана^[93] Эзры Баразани и агенту Мишаэля Дагана, семнадцатилетнего мальчишки из Бейт-Шеана, что стал знаменитым, выиграв шоу талантов «Восходящая звезда». Затем Мика вырвал лист из тетради и большими буквами вывел: «Вот-вот Ханука, а дождей все нет», а буквами помельче приписал: «Приглашаем вас на молитву о дожде в зеленом саду на въезде в район Эйн-Карем при участии музыкантов: Дана Гадари, Михаэля и Моти Талей, Эзры Баразани и Мишаэля Дагана. Молитва состоится в ближайший четверг в 16.30. Приглашаются все! Подробности у Мики Лехави по номеру 052-6074080».

После урока Йонатан вернулся домой и услышал голос Алисы, говорящей по телефону:

— Я не справляюсь, честно признаюсь, не справляюсь, — затем наступила короткая пауза.

Что-то внутри подсказывало ему подождать, отдышаться. Что-то другое требовало, чтобы он вошел. Силой удержавшись, он все же решил не входить и тайком послушать разговор, не предназначенный для его ушей.

Алиса сказала:

— Знаю. Это и правда сумасшествие, — затем надолго замолчала. Йонатан решил, что ее разговор окончен, и вошел. В мойке не было посуды, только плотный осадок набился в фильтр и не давал воде сойти. Он привычным жестом вытащил остатки овощей — послышался звук стекающей воды.

— Как дела, жена моя? — спросил он, глядя на нее и вытирая руки.

Алиса молчала, и Йонатан снова спросил:

— Как дела, жена моя? — и поискал ее миндальный взгляд. Алиса ответила:

— Мне гораздо лучше. Ты заметил дома что-то новое? — спросила она будто между прочим.

— Новое? — он насторожился и улыбнулся ей.

— Да, новое. Поищи, пока не найдешь, — сказала она с вызывающей загадочностью.

Он стал крутиться по квартире, а Алиса взволнованным детским голоском направляла его словами «горячо-холодно». Йонатана смущало собственное неумение обнаружить что-то новое.

— Правда ничего не вижу, — сдался он. — Подскажи.

— Открой дверь, — прошептала она.

Открыв входную дверь, он увидел, что она повесила полученную на свадьбу и до сих пор не использованную табличку «Йонатан и Алиса Лехави».

— Как здорово! — воскликнул Йонатан. — Скоро добавим к табличке и нашего малыша.

Он рассказал ей о молитве, которую устраивает Мика, и попросил ее прийти.

— Чтобы я пошла! — вырвался у нее полустон.

— Да, — подтвердил Йонатан. — Мика должен чувствовать, что у него в мире кто-то есть. Он ходит по миру один-одинешенек. Идо больше нет, папа в плену своих линз, мама вся погружена в свою ненормальную привязанность к Идо и кроме него уже никого не замечает, одни мы можем быть с ним.

— Слушай, Йонатан, ты такой цадик. Ладно, я приду, надеюсь, что меня там случайно не начнет тошнить. Будет довольно неприятно, если меня при всех вырвет, — весело ответила она. Йонатан подошел к Алисе и обнял ее. Он чувствовал, что ее согласие прийти — не что иное, как оправдание его собственной привязанности к Мике.

Потом Алиса спросила прямо, но мягко, совсем не пытаясь поссориться:

— Скажи, Йонатан, почему бы Мике не пригласить ее на эту молитву? Что такого, если раввинша Лехави на час, всего на часок оставит все свои мишны-Бавы-камы и придет? — даже в ее сарказме не слышалось язвительности и сохранялась мягкость.

— Он может ее позвать. — Йонатан понимал, что защищает мать, но одновременно недоволен необходимостью брать на себя такую роль. — Но это будет бессмысленная трата времени. Она не придет. Она просто решила посвятить свою жизнь большой несбывшейся мечте, которая без конца мучила нашу семью — мечте, что папа будет великим знатоком Торы, мечте, что я буду знатоком Торы, мечте, что Идо спасет семейство Лехави и станет тем великим знатоком в своем поколении, которого семья Лехави вписала на страницы религиозной истории еврейского народа. Теперь же, когда ничего из этого не вышло, мама убеждена, что миссия пала на ее плечи, и от нее требуется отдаться изучению Торы и стать ее великим знатоком от семейства Лехави.

Все следующие дни Мика развешивал объявления о предстоящей молитве где только можно и был чересчур беспокоен, даже не успевал побриться. Начали звонить журналисты. В прямом эфире радиостанции «Решет-Бет» Мика с впечатляющей уверенностью рассказал об общей молитве и пригласил на нее всех слушателей.

— Это не очередная молитва досов^[94], а молитва для всех — религиозных и светских, мужчин и женщин, в общем, всего народа Израиля, — упорно повторял он, словно зачитывая с листа заранее приготовленное и выверенное сообщение.

Затем мероприятием заинтересовались и европейские съемочные группы, и Мика не сомневался, что это только начало. Он договорился с четырьмя каналами, один из которых был итальянский. Итальянцы выразили желание, чтобы он говорил на иврите ради аутентичного звучания, а Мика подумал, что, если бы его вынудили коверкать английский, дождя бы пришлось ждать еще не меньше года.