Мы вернемся домой

— Многие из них рушили Союз, таких надо сразу отбраковывать. Есть возможность их определять?

— Есть, — подтвердила девушка. — Каждый претендент пройдет полное ментоскопирование — сканирование памяти и оценка ее планетарным искином. От него ничего не скроешь. Мелкие грехи у всех есть, но они неважны. Главное, чтобы человек человеком оставался, не гнидой.

— Верно, — согласился Иван Николаевич. — Но стариков всего три-четыре миллиона будет, не больше, а то и меньше. Кого еще?

— Мы объявили набор добровольцев, — ответила девушка. — Уже записалось больше полутора миллионов человек, русским людям всегда импонировала идея социальной справедливости. Естественно, доверять кому-либо мы будем только после ментоскопирования, не раньше.

— А то, что ваши говорили по поводу либералов, правда? — хитро прищурился старик.

— Более чем, — заверила Даша. — Они сыграли в нашей реальности настолько омерзительную, настолько подлую роль, что слов нет. Они служили оккупантам гауляйтерами, по их доносам людей уничтожали тысячами, ведь те отказывались склоняться перед их обожаемыми западными господами. Но не учли, что когда-нибудь мы вернемся, а в информационном обществе скрыть что-либо невозможно, интернет сохраняет все и всегда. Их преступления остались запротоколированными. После всего этого отношение к либерализму и либералам у народа было сами понимаете каким. Их вешали там, где находили, без суда и следствия. Рвали на куски. Насаживали на колья. А выживших искали, находили и судили. Либерализм в империи считается как бы не хуже нацизма, слишком его носители дискредитировали эту идею. А знаете, что самое интересное?

— Что? — приподнял бровь Иван Николаевич.

— Мы по дороге сюда повстречали еще одну реальность, опережающую вашу всего на четыре месяца. Вот только там второй президент выжил, Россия укрепилась, и в феврале две тысячи двадцать второго года начала очистку Украины от нацизма. Ее буквально вынудили к этому. Так вот, в той реальности все известные в нашей либералы и куча неизвестных нам выступили против денацификации, желая своей стране проигрыша, а то и гибели. Многие сбежали на Запад. Мы сняли информацию из социальных сетей той реальности, и знаем всех, кто там показал свою гнилую суть. Это очень сильно поможет здесь, поскольку люди те же самые, такие же гнилые и подлые.

— Да, это сильно поможет, — согласился старый разведчик, всю жизнь прослуживший сначала в НКВД, а потом в КГБ. — Жаль, что президент у нас не выжил, вон какая гниль после его смерти к власти пришла…

— Ничего, зато прилетели мы, — решительно заявила Даша. — И мы наведем порядок, в любом случае. Будет трудно, но разве России когда-либо бывало легко?

— Не бывало, — усмехнулся Иван Николаевич. — Никогда. Ни разу.

— Вы с нами?

— Могли бы и не спрашивать, это и так ясно. Но озвучу. Да!

— Я рада! — улыбнулась девушка. — Тогда предлагаю сразу отправляться на крейсер, я предупрежу медотсек, у вас очень изношенный организм, не хотелось бы, чтобы случился инфаркт или инсульт. Лучше принять меры заранее.

— На крейсер, так на крейсер! — стукнул палкой об землю старый разведчик.

И они расплылись в воздухе облаком искр.

Глава 19

Украинские нацисты бежали, прятались, в панике стреляли во все стороны, падали на колени, прятались за женщин и детей, умоляли о пощаде, крича, что они ничего плохого не хотели и просто любят свою страну, однако ничего не помогало. За ними шла загонная охота при помощи невидимых дроидов, их просто уничтожали, как уничтожают стаю взбесившихся собак. Неизвестно откуда звучал безразличный голос: «Именем империи!», била белая молния, и очередной нацист мгновенно превращался в обугленный труп, причем заложники и окружающие его люди оставались невредимыми — в случае необходимости их защищали энергетическим полем. Порой подонки прикрывались даже собственными женами и детьми, что все говорило об их моральном уровне, но это поклонников «вмерлого щеняты» тоже не спасало, как порой не спасало и некоторых из их жен, тоже замаранных кровью. Остальных нацисток, отпетых националистов и националисток ждала Саула, а их детей — имперские интернаты, где их вырастят людьми, а не скотами. Не со всеми, к сожалению, это получится, но за сохранившими националистические взгляды станут присматривать до самой смерти — преобразование им доступно не будет, как и еще очень многое в жизни, включая работу в пространстве. Они никогда не займут ни одной важной должности. Нуждаться не будут, но и только. А в случае публичных выступлений составят родителям компанию на Сауле.