Mysterium Coniunctionis

607 В свете вышеприведенных замечаний в тексте Елиазара проявляется весьма небезынтересный аспект и, поскольку ход мысли автора характерен для основных идей алхимиков, значение со многими гранями. В тексте изображена ситуация беспокойства, соответствующая алхимическому nigredo: вина окрасила землю-невесту в черный цвет. Суламифь относится к той категории черных богинь, имена которых означают "земля" (Исида, Артемида, Парвати, Мария). Ева, как и Адам, вкусила плод с древа познания и тем самым "вломилась" в царство божественных привилегий "и вы будете, как боги, знающие добро и зло". Иначе говоря, она непреднамеренно обнаружила возможность нравственного сознания, которое дотоле находилось вне человеческой сферы. В результате обнажилась полярность, что незамедлительно привело к соответствующим последствиям. Земля была отделена от неба, изначальный рай был закрыт, величие Первого Человека погибло, Малхут стала вдовой, огненное "ян" ушло в мир иной, а влажное "инь" окутало тьмой человечество, дегенерировавшее из-за своего постоянно растущего тщеславия и, в конце концов, смытое черными водами Потопа, которые грозили гибелью всем живым существам, но, с другой стороны, могли более оптимистично восприниматься, как смывающие черноту. Ной также выглядит в ином свете: он представляется уже не беглецом, ищущим спасения от катастрофы, а Повелителем Вод, жрецом очищения. Тем не менее этого оказалось недостаточно, потому что Суламифь тут же попала в неприятности противоположного характера - в пустыню, где ей, как и детям Израиля, угрожало зло в форме ядовитых змей[1908]. Это намек на тяготы Исхода, который, но сути, был повторением изгнания из рая, поскольку прощание со злачными заведениями Египта, было таким же болезненным, как и перспектива каменистой почвы, из которой наши первые предки были вынуждены добывать себе пропитание в поте лица. Но даже и это экстремальное испытание не привело к достижению цели, потому что Суламифь по-прежнему пригвождена к черному кресту. Идея креста указывает уже не на простую, а на двойную антитезу, то есть на quaternio. Алхимик понимал его прежде всего как пересечение элементов:

……..Воздух

…….….|

Огонь --+-- Вода

…….…|

……..Земля

или четырех качеств:

...….Сухость

…………|

Тепло --+-- Холод

………….|

……..Влага

Мы знаем, что пригвождение к кресту означает болезненное "подвешенное" состояние, или распад на части, разлетающиеся в четыре стороны[1909] Стало быть, алхимики поставили перед собой задачу примирения враждующих элементов и сведения их в единое целое. В нашем тексте "подвешенное" состояние ликвидируется, когда беспокоящая чернота смывается "страданиями и уксусом". Это явный намек на "иссоп и желчь", которые подали Христу вместо питья. В часто цитируемом тексте Майера, "страдания и уксус" заменяются меланхолией nigredo,

противопоставленной "радостному веселью" отпущения грехов. Очищение страданиями и уксусом, в конце концов, приводит, как к отбелке, так и к solificatio "внутренностей головы" (вероятно, речь идет о мозге или даже о душе). Мы можем дать этому только одно толкование — Суламифь переживает трансформацию, подобную трансформации Парвати, опечаленной своей чернотой и получившей от богов золотую кожу. Здесь мы должны подчеркнуть, что это lapis или гермафродит, подобно четвертованному, или разорванному на части, или распятому на Четверице богу, представляет конфликт элементов и страдает от него, в то же самое время воздавая единство Четверицы; кроме того, он тождественен продукту этого единства. Алхимики не могли не отождествить своего Первичного Человека с Христом, которого наш автор заменяет Адамом Кадмоном.

608 Поскольку в алхимии солнце и золото являются эквивалентными концепциями, solificatio означает, что "внутренности головы" — что бы мы под этим ни понимали — трансформируются в свет, или "Марез", драгоценную белую землю. И сердце Сула-мифи засверкает "подобно карбункулу". Уже в Средневековье карбункул считался синонимом lapis[1910]. Здесь присутствует вполне прозрачная аллегория: если в голове светло, то в сердце полыхает любовь.