МЖ. Роман-жизнь от первого лица

Я сжимал грушу и чувствовал, как в мою прямую кишку поступает нектар голубой агавы (без придания какого-либо смысла слову «голубой», ибо так реально называется растение, из которого приготовляют текилу). Внутри теплело, и, после того, как груша сморщилась в моем кулаке, я понял, что эксперимент, на начальной своей стадии, удался. Осторожно, медленно, миллиметр за миллиметром вытащил я черный наконечник из своей задницы, которую я уже никогда не смогу назвать девственной и непорочной. После выхода последнего миллиметра я прочно сжал кольцевую мышцу, дабы банально не обосраться, и постоял немного на четырех костях, выжидая, когда в прямой кишке прекратится восстание, поднятое калоперерабатывающими бактериями в ответ на вторжение извне, затем вылез из ванной, дошел до спальни, лег на живот и стал ждать прихода…

Приход пришел в виде совершенно непереносимого желания верзать. Оно было столь велико, что заполнило собой всю мою духовность и сознание. И вот, подвывая и матерясь, плотно сжав ягодицы, я посеменил к унитазу, сел и исторг из себя струю жидкого сорокатрехградусного огня, а одновременно с этим еще и оглушительный вопль.

…Тут следует отметить, что я тогда страдал от геморроя, который возник несколько лет назад от неумеренного поднятия различного вида штанг, гантелей и прочих тяжестей. Для тех, кто пока не знает, что такое геморрой, я вкратце поясню, что это такое явление, когда прямая кишка саднит при попытках вытереть задницу после дефекации туалетной бумагой. Поэтому бумагой я пользовался лишь в исключительных условиях, а чаще, дома или в гостях, я старался смыть кал под краном.

Получилось так же, как бывает, когда на открытую рану щедро льют йод. Щипало непереносимо, и орал я долго и всласть, даром что дома никого не было. Отмучившись, я уничтожил следы своего абсолютного падения, ниже которого в моей жизни больше никогда и ничего не было, и крепко задумался:

– Верно, и впрямь придется что-то серьезно и навсегда менять в жизни, раз алкоголь не может более быть ее частью. Может, пойти выучиться на проктолога? Хрен его знает, дорогие граждане.

Вот о чем я вспомнил в тот вечер, спасаясь в сортире от Леры-Завоевательницы, как я в шутку иногда любил называть ее, когда она особенно сильно бушевала и утихомирить ее было невозможно. Но все же, по счастью, каждая буря выдыхается когда-нибудь, вот и Лера, в последний раз шарахнув по двери туалета ногой, обутой в тапку, прикрикнула на забившуюся, как мышка, в уголок дочку и отправилась в спальню. Убедившись, что угроза далеко, я покинул свое насиженное место и пошел к дочке пожелать ей спокойной ночи.

Ева и закон Мерфи

Я назвал свою старшую доченьку Евой в честь первой женщины-прародительницы и матери всех женщин, а не в честь Евы Браун, если кто-то подумал так. Она появилась на свет в конце декабря 1993 года и, в той или иной степени, пережила все, что пережил я. Ее детство нельзя назвать счастливым: слишком мало ею занимались мы, ее родители, и до нее почти не было дела никому из ближайшей родни. Я, в момент ее рождения сам еще ребенок, становился на ноги и стремился заработать ей на подгузники. Лера, как я уже говорил, ни разу не погуляла с ней по каким-то придуманным ею причинам. Никакого системного воспитания не было. Просто иногда, в редкие минуты совместного времяпрепровождения, я или Лера рассказывали Еве о том, что хорошо, с нашей точки зрения, а что нет. Иногда наши с Лерой точки зрения полностью расходились, и тогда ребенок в очередной раз становился свидетелем скандала между папой и мамой. Ева вообще, если можно так сказать, выросла под перекрестным огнем нашей ругани и ссор. Ее образованием почти не занимались, она плохо читала, еще хуже считала и в возрасте пяти лет знала только один цвет – «зелененький».

– Евочка, холодильник какого цвета?

– Зелененький.

– А небо какого цвета?

– Зелененькое.