МЖ. Роман-жизнь от первого лица

Предпоследним, что я сделал, – это послал запрос в отель на даты билета. Они ответили очень быстро. Некая Мария Андреа Лунарес из отдела бронирования попросила меня любезно выслать номер кредитной карточки, что я и сделал. Через пять минут она сообщила, что факс с подтверждением уже в посольстве.

Что касается велосипеда, то, как оказалось впоследствии, – это была та самая спасительная соломинка, за которую я ухватился тогда, когда, казалось, деваться было некуда, чтобы не возбудить ничьих подозрений. Слиться с толпой, не выделяться, не дать запомнить свои особые приметы, нужно стать камнем у дороги, на который никто и никогда не обратит внимания. Для этого мне нужен будет велосипед. Мысль пришла откуда-то из космоса, как милостиво брошенная подсказка. Велосипедист в мегаполисе – это так же естественно, как автобус или карета «Скорой помощи». Велосипед давно уже стал частью транспортного потока любого просвещенного города, и велосипедисты пользуются равнозначными с водителями автомобилей правами. На сайте buenosairestrip.com я нашел номер ICQ некоего Пабло и спросил его, возможно ли взять велосипед напрокат. Так же молниеносно, как и Мария Лунарес, Пабло ответил, что это очень просто и за каких-то 15 долларов в день он все организует. Мне осталось только сообщить ему название отеля и время прибытия, что я и сделал, и мы договорились.

Я носился, словно на крыльях. Моя жизнь вновь обрела смысл. И я даже не грузил мозг и совесть тем, что дело, которым я занимался, – это подготовка к убийству, пускай и негодяя, который, впрочем, мне лично ничего не сделал, но все же человека. «Подъемные», выплаченные мне Андреем-Гиммлером, были более чем щедрыми, и, критически осмотрев свой отвисший за время многолетнего нарушения спортивного режима пивной живот, я решил хоть сколько-нибудь привести себя в форму. Позвонил в «Интер-Мед», одному знакомому иглотерапевту, и записался на первый прием, затем к массажистке Лене из клуба «Локо-Парк», чьи волшебные руки были в состоянии привести тот студень, который я представлял собой, в достаточно приемлемое для предстоящего дела состояние. Уже через два часа я лежал на кушетке в клинике, а старый еврей Давид Соломонович Цыпин втыкал в меня тонкие иглы и нудно рассказывал мне о том, как плохо иметь столь высокий лишний вес в моем возрасте:

– Вэй, вэй, молодой человек! В ваши юные годы я имел самый короткий ремень, застегнутый всегда на последнюю дырочку, и девочки сами ухитрялись залезать за него. Я всегда видел, кто делает мне минет, а вы с такой бочкой, наверное, можете только встать в позу «собачка собачке говорила». Ну да ничего. Старый доктор вам гарантирует, что через неделю от вашего шикарного требуха останется половина, а еще через две вы таки будете вполне ебабельным объектом.

– А с чего вы это взяли, Давид Соломонович? Неужели все дело в ваших иголочках?

– Сила, молодой человек, не в иголочках, а в слове и в вере. Я когда-то, давным-давно, был военным врачом и служил три года в Афганистане под Пешаваром. И был я не игловтыкателем, как сейчас, а был я хирургом и чинил солдатиков по мере своих скромных возможностей. И вот как-то раз привезли ко мне парнишку, которому восемнадцать лет исполнилось за неделю до этого. Ему надо бы танцевать ходить с девочками, а у него в колене осколок от мины, и выхода у меня нет, надо его таки резать. И что вы думаете про себя? Я его как своего сына пожалел и дал себе слово, что вылечу и ногу ему сохраню, да… Шесть операций я ему сделал, и постоянно, как только у меня было немножко свободного времени, я приносил ему какой-нибудь цимес и разговаривал. И постоянно повторял ему, чтобы он верил, что у него все будет в порядке, и нога будет, и в футбол играть, и на машине ездить, и велосипед крутить. И он верил. Ему очень хотелось. И, вы не поверите, но таки нога осталась! Никто не верил. Коллеги специально из Москвы комиссию из госпиталя имени Бурденко вызывали, те дивились и предлагали переводиться к ним. Обещали отделение и прочие номера с удобствами, но разве же я поц, чтобы бросить этих, которые себе в бою смерть на плечи сажали, а? Один из этой комиссии насмешливо так мне бросил: «Ты, доктор, богатым никогда не станешь». И он таки немножко прав, хотя это и не совсем так. Я с каждой починенной ногой, с каждой неотпиленной рукой, с каждым зашитым животом становился богаче сердцем, и душа у меня в полоску с тех пор, как тельняшка десантная.

– Здорово, Давид Соломонович, я всю жизнь мечтал хирургом стать и жалею страшно, что никогда им не буду.

– Крови, значит, не боитесь?

– Крови-то? Да нет, пожалуй, не боюсь.

– Вы знаете, это редкое в людях качество, и оно, как правило, отражается на профессии. Вот вы чем на кусочек хлеба зарабатываете?

– Я… путешественник.

– Свободный художник? Хм… Ну, что же… Так вот я вам говорю насчет вашего мыльного пузыря. Он и исчезнет скоро, как мыльный пузырь, оглянуться не успеете.