На Алтае. Записки городского головы

Что ж бы вы думали? Ведь так и уехал! Ну, мол, все же одумается, пошлет обратно хоть лодку… Вот я ждать, вот ждать… А начал накрапывать дождик. Вижу, беда!.. Зашел в кусты, хотел балагашик сделать, да одними руками много не сделаешь. Тут полил дождь, поднялась гроза, а мне и притулиться некуда. И так меня отмочалило, что хоть выжми, продрог, зуб на зуб не попадает, а кроме патронташа ничего с собой нет. Хотел было через ружье добыть огня, разладить костер и погреться, но все смокло, добыть нельзя; ну, думаю, ночью совсем околею. Вдруг слышу, на реке веслами постукивают. Бегу к берегу, смотрю, рыбаки едут половить после дождя. Вот я обрадовался, да и ребята-то все знакомые! Стал я их просить: «Перевезите, мол, сделайте милость, я вам заплачу, а то совсем околел!» Извольте, говорят, садитесь. Дали мне зипун, чтоб накрыться и давай спрашивать, как я тут очутился. Я им что-то наврал, потому что стыдно было сказать, что меня бросил, да еще кто? — генерал!.. Так и добрался до дому, и своим посовестился сказать правду об этом.

— Что же потом Айдаров? — спросил я.

— А ничего, только хохочет! Словно пошутил остроумно.

— Хороша шутка!

— А знаете, он раз на тетеревиной охоте этак же меня бросил. И пусть бы я ушел куда далеко, а то ведь тут же был, поблизости. С ним пива не уваришь: и вместе не ходи, и далеко не отлучайся, словно для меня тетери особо насажены в поле!.. Попал мне выводок — я и утянулся за колок, да и постреливаю. Потом вышел на чистое место, смотрю, нет Михаила Петровича! Он уж в тележку садится. Я, конечно, закричал: «Подождите!» Руками машу, кричу, а он сел, да и уехал!.. Так поверите ли, я на самый-то жар, обвесившись тетерями, верст пятнадцать полоскал до деревни. Едва-едва уже к вечеру только добрался, нанял лошадей и уехал домой.

— Вот чудак-то, — сказал я.

— Гм… Чудак! Нет, это уж что-то другое! Какое-то глупое самодурство. Видите, обиделся, что я нашел выводок да набил тетерь, а он попусту прошлялся, ну и взыграл!.. Да ведь если рассказывать про него, то проговоришь до утра.

Дедушка замолчал и прилег, а кто-то рассказал такую историю.

Был в одном сибирском городе аптекарь Ле-ин, тоже охотник и собак хороших имел, но дичи носил домой немного, зато на словах бил десятками. Там же были и два брата То-вы, хорошие охотники и искусные стрелки. Вот как-то раз они узнали, что Ле-ин собирается на охоту на дупелей. Они сговорились, да и отправились туда пораньше, и зная, что у аптекаря собаки хорошие, сочинили такую штуку: убили штук шесть дупелей, написали на бумажках свои пометки, свернули их трубочками, запихали в горлышко каждому дупелю и разбросали эту готовую дичь в разных местах. Сами же поскорей свернулись и уехали подальше, на другие дупелиные угодья. Вот слышат, что на том месте, где они были, кто-то стреляет. Значит, Ле-ин приехал, его дуплеты раздаются по полю. И они стали постреливать, и по дичи, и нарочно в белый свет, чтоб приманить аптекаря; дескать, услышит и наверное приедет. Они раскинули табор, развели огонек, закусывают и ждут.

И действительно, они не ошиблись: немного погодя подъехал к ним Ле-ин. Видя его довольную физиономию, братья переглянулись, поняли, что на их удочку клюнула железная рыбка. Просят закусывать вместе. Идут, конечно, разговоры, выпивка, но То-вы как бы не видят, что в сетке приятеля лежат дупеля, а Ле-ин тоже воздерживается и не хвастает: нам, мол, это дело обыкновенное и не в диковинку.

Но вот к ним же, по уговору То-вых, как бы случайно приезжает еще охотник, вынимает свою закуску, потчует и проч. Словом, компания составилась полная, веселая и разговорам нет конца. Наконец, приезжий спрашивает Ле-ина, как он поохотился.

— Да ничего, говорит, так себе! Я сегодня что-то не в ударе, много пуделял, а все же убил сколько-то.

И показывает свой ягдташ.

— О, так вы еще ладно настегали! А я плохо, совсем плохо, — говорит гость, берет сетку Ле-ина и начинает пересматривать дупелей как бы из любви к искусству.

— Ба!.. Да они у вас меченые! — говорит он, заглядывая в рот дупелю.

— Как меченые? — вскричал Ле-ин и покраснел до ушей.

— А это что? Поглядите-ка!

Берет одного дупеля, раскрывает клюв, бережно вынимает бумажку, расправляет ее и читает вслух: «Убит (такого-то числа) То-ым первым». Берет другого и, проделывая ту же операцию, читает тем же порядком: «Убит (такого-то числа) То-ым вторым».

Ле-ин багровеет, трясется и, прослушав еще такую же запись, выхватывает из рук гостя свою охотничью сумку, вскакивает и, задыхаясь от гнева, хватается за ружье, но у него отнимают. Он уже с пеной у рта кричит.

— Это подлость! Это низость! Все вы, господа, подлецы! Прохвосты!..

Что тут было, мы, конечно, не видали, но дело выходило плохое и чуть-чуть не дошло до кровавой драмы.

Умялась эта история уже в городе, когда кто-то из больших людей принял участие в этой разыгравшейся катастрофе и как-то помирил Ле-ина с проказниками, кажется, под тем условием, чтоб То-вы дали слово не разглашать о своей злой шутке и молчали даже с друзьями.