На Алтае. Записки городского головы

Часу в первом ночи мы благополучно приехали в Чистюньку, ночевали и утром, после занятий исправника по делам и после закуски, отправились восвояси. День был хороший, но холодный и ветреный, так что нам пришлось одеться теплее и залезть в полушубки. Лошадей подали хороших, по дороге особых препятствий не было, и мы катили по-сибирски. Мягкий тарантас исправника словно летел и только на небольших неровностях, как в зыбке, покачивал своих пассажиров, а мягкий переливный звон колокольчиков вместо няни убаюкивал плотно покушавших охотников. И вот мы волей-неволей задремали…

Сквозь сон я неясно услышал разговор «исправницкого» сержанта, сидящего с левой руки на козлах, с ямщиком.

— Тут смотри, мостик. Да он, брат, худой, надо объехать.

— Знаю; почитай, кажинный день тут езжу, так попривык! — самонадеянно и с достоинством отвечает ямщик.

— Пошто ж не изладите? Ведь тут трахт, а то, пожалуй, и тарантас посадишь!

— Да вишь, братец, и ладили, да все водой подмывает. Ничего, проедем.

В это время я слышу, что лошади зашлепали по воде, а тарантас, побулькивая и покачивая колесами, поехал по мягкому.

— Что ты, сдурел?! Держи полевее! Куда ты воротишь?! — сердито и громко говорит сержант.

Слыша это, я все-таки не могу овладеть собой, чтоб сесть и посмотреть, где и куда мы едем. Слипаются глаза, да и только! А уверенность, что опытный ямщик, который «кажинный» день тут ездит, конечно, лучше сержанта знает дорогу, как бы дает мне возможность остаться в покое…

В это самое время я чувствую, что тарантас, уже булькая, по глубокой воде, вдруг справа, под задней осью, валится на мою сторону. В ту же минуту я слышу усиленные крики сержанта и ямщика на лошадей, наконец, вижу, как ямщик валится с козел и сам моментально лечу из тарантаса, а за мной с распростертыми руками, в черном большом тулупе, падает и мой милейший сосед!..

Холодная, как лед, вода тотчас охватила меня в открытых частях тела, забравшись уже за пазуху, попала за спину!.. Еще не придя в себя и не усвоив того, что с нами случилось, осознав только, что я в воде и не могу достать ногами дна, и потому плыву к берегу… В то же время слышу сзади себя фырканье исправника и, оглянувшись, вижу, как он с испуганной физиономией и вытаращенными глазами барахтается в шубе в воде и старается ухватиться за полу моего полушубка, который пузырем вздулся над водою. В ту же минуту я выбиваюсь руками на берег и слышу, как сзади меня исправник и бранится, и ухает от охватившей его холодной воды!..

Наконец, мы на берегу, поднялись уже на ноги, растопырили мокрые руки и удивленно смотрим друг на друга.

— Черт ее знает, что за штука случилась! — говорит исправник.

— Ничего, штука хорошая. Молите Бога, что мы вылетели одни и за нами не улетел тарантас.

— Ты что же это, болван, наделал? — обратился исправник к ямщику, который с испуга бросил вожжи и, перебежав выше по лыве, спешил к нам на помощь.

— Помилуйте, ваше высокоблагородие, не в первый раз езжу! Да вишь, обрезало задним колесом.

— Обрезало! Обрезало!.. Дурак ты, вот что! — сказал исправник и, вероятно, увидав еще раз мою мокрую фигуру, от души расхохотался.

Испуганный сержант стоял за тарантасом, видимо, прячась от взора исправника и, растерявшись, не знал, что ему делать — то ли оправдываться, то ли винить ямщика, но хохот Андрея Андреевича смягчил и его душевную борьбу.

В это время лошади подхватили и понеслись по мокрому лугу, но сержант и бойкий ямщик успели их догнать, подхватить вожжи и, на маху заскочив в тарантас, скоро их остановили.

С нас каскадом бежала вода, и мы мокрыми рукавами старались обтереть свои физиономии. Ветер как нарочно усилился и, кажется, хотел нас снова спихнуть в эту большую и глубокую промоину…

Оказалось, что мы верстах в двух от той самой Самодуркиной, куда мы ездили с дедушкой за гусями, а потому мы и порешили, не раздеваясь, как можно скорее добраться до этой деревни. По счастию, из тарантаса ничего не выпало, не оказалось только моей винтовки, которую я вместе с другими ружьями выносил из дома Мер-ва лично сам и положил в тарантас с моего бока. Ясно, что она вместе со мной вылетела в промоину, а потому мы решились поискать ее длинной жердью, которую сержант притащил с луга, выдернув ее из старого остожья.

И можете себе представить, что этой жердью, длиною не менее 9-10 аршин, мы едва достали дно ямы и как-то ловко поддели винтовку за погон кожаного чехла, затем вытащили ее на берег.

Одумавшись и оглядевшись, мы от души возблагодарили Господа, что так счастливо отделались, а весьма легко могла случиться крайне плохая история. Дело в том, что ямщик попал на самый край промоины, но попал наискось и только поэтому наш тарантас действительно обрезало только одним задним колесом. А если б туда попало и переднее колесо? Тогда бы и мы, и тарантас, а за ним и лошади улетели в глубокую водяную пропасть!..