На Диком Западе. Том 2

Вся долина Миссисипи, и в особенности пространство к западу от реки, представляет собой громадную болотистую равнину, пересекаемую густыми камышовыми порослями и тощим кустарником. Во многих местах равнина завершается озерами или непроходимыми болотами. Почва весьма плодородна, но разлив Миссисипи и ее притоков, усиливаемый дождями, позволяет ей высыхать лишь в августе-сентябре под палящими солнечными лучами. Вследствие этого, тысячи квадратных миль земли восемь или девять месяцев в году остаются под водой, а в течение трех остальных месяцев из высыхающих болот и стоячей воды озер поднимаются миазмы, разносящие по окрестности губительную желтую лихорадку.

Только баснословное плодородие высыхающей почвы заставляет колонистов жить в этой зараженной местности. Они строят свои жилища на сравнительно возвышенных площадях, обрабатывают лишь небольшие участки и занимаются главным образом скотоводством.

Город Елена находился на наиболее возвышенном пункте между Сент-Луисом и Мексиканским заливом, но на расстоянии тысячи трехсот миль от последнего. Первые пионеры построили здесь несколько хижин, но постепенно город разросся и приобрел большое значение.

Ферма Лейвли была расположена в восьми милях к северу от Елены на склоне горы. Постройки отделялись от леса, окружавшего усадьбу с востока, лишь небольшим расчищенным пространством, огороженным высоким забором. Маленькая речка, вытекающая из-за соседних холмов, огибала усадьбу с запада и впадала в Миссисипи. По ту сторону речки, прямо напротив дома, возвышался старинный индейский могильный курган, на котором старик Лейвли собирался устроить беседку. С этой целью курган был очищен от кустарника и валежника, около него были уже сложены бревна и доски.

Когда в доме все стихло, у реки, среди кустов, послышался шепот. Кто-то ворчал:

— Наконец-то улеглись! А только знаешь, Дан, мне сдается, что нам здесь не поздоровится. Так и кажется, что мы напрасно подвергаем себя риску. Собак здесь пропасть, разом почуют.

— Напрасно трусишь, Коттон! — отвечал другой голос. — Река под боком, прыгнем в нее, и след простыл, особенно при таком ветре. Не бойся же, увидишь, тебе достанется ружье. Вот только мне страшно хочется есть.

— Опять есть? Ты только и думаешь, что о еде.

— Хорошо тебе говорить! — возразил тот, которого Коттон называл Даном. — Когда я ел? Украл горсть кукурузы в амбаре и за это получил заряд дроби в икру. И что за жизнь мы ведем! Травят нас, как хищных зверей. Жили бы по-прежнему, не гоняясь за каждым пинком. Но ты задумал ограбить человека на большой дороге, и теперь вся полиция против нас. Тебе еще хорошо, ты белый, — можешь всюду зайти, тебя накормят без разговоров, а я мулат, у меня тотчас потребуют вид на жительство. Нет, такая жизнь мне невмоготу, и я вздохну свободно, лишь когда доберусь до благословенной Канады!

— Друг ты мой, до нее далеко, а в Иллинойсе и Миссисипи власти очень строги к беглым рабам. За ними охотятся.

— Знаю, поэтому я и думаю часто, не вернуться ли на остров, с которого мы бежали? Там даже собакам жить лучше, нежели теперь нам с тобой.

— Как хочешь, Дан, но я туда не вернусь. Видишь ли, там слишком хорошо награждают того, кто донесет, что ты произнес какое-нибудь лишнее слово. Это меня удерживает. Притом рано или поздно, но остров будет обнаружен, а я давно уже извлек из своего опыта истину, что платит за музыку больше всего тот, кто меньше всех плясал. Из всего этого следует, что нам надо выбираться из штата, а для этого нужны деньги, а для того чтобы достать их, нужно ружье. Надеюсь, что мы добудем его в этом доме.

— Не забудь и пороховницу.

— Разумеется, не дурак же я. Но странно, что собаки вовсе не лают.

— Они собрались все там, у дерева, на котором висит оленина. Эти псы слишком хорошо дрессированы, чтобы ее тронуть, но каждая наблюдает за другой. Я уверен, что они не обратят внимания на меня, когда я проскользну в дом.

— Ну а если они все-таки залают?

— Тогда прыгнем в реку, а потом сойдемся «Под тремя кипарисами».

— А если там будет занято?

— Тогда в тот домик, который мы ограбили прошлой ночью. Оттуда недалеко и до Миссисипи.

— О, Коттон, если бы ты не зарезал того человека понапрасну, мы были бы уже в Канаде.

— Ну, полно канючить! Думай лучше о том, как добыть ружье. Я надеюсь, что они уже все в постелях.

— Да, только дай им уснуть хорошенько.

Во флигеле, занимаемом Куком, было всего две кровати. Одну предоставили старому Лейвли, на другой Уильям Кук поместился вместе с Сандерсом, а Джеймс и старший сын Уильяма, девятилетний мальчик, легли на полу, подложив под себя медвежью шкуру.

— Запер ли ты дверь? — спросил Уильям у сына.

— Нет, — ответил ребенок, — но ведь собаки на дворе.

— Они все там, но собрались за домом, где висит оленина, — возразил ему отец.

— Чего же вы боитесь? — заметил Сандерс, смеясь. — Нас здесь много, и мы с оружием.

— Осторожность никогда не помешает, — возразил старый Лейвли, потягиваясь на кровати. — Воровства много. На днях чуть было не украли ружье у нашего соседа, Бойлса. Ты рассказывал, Джеймс?