Читаем На Ельнинской земле полностью

«Мандат председателя сельского Совета

(Маленький фельетон)

Член Ельнинского уисполкома тов. Вейсберг приехал в одну из волостей по делам службы.

Сидя в волисполкоме за столом, он увидел, что к нему подходит мальчик лет 14—15 и детским голоском робко спрашивает:

— Ты будешь товарищ Изверг?

— Да, я товарищ Изверг, — шутливо ответил член уисполкома, зная, что его фамилию в деревне всегда переделывают без всякого умысла из Вейсберга в Изверга.

— Наша деревня просила тебя к нам приехать, — заявил мальчик.

— А кто тебя послал? — спросил тов. Вейсберг.

— Да деревня и послала…

— Как деревня?..

— Да так, деревня… — возразил мальчик.

— Ну, по крайней мере, есть у тебя хоть записка от вашего сельского председателя? — допытывался тов. Вейсберг.

— Да какая тут записка? Я записку и сейчас могу написать, коли надо, я ведь грамотный, — уже смелее заявил мальчик.

— Ну, то ты напишешь, а не председатель. Вот если бы председатель написал, я бы и поехал. А то, может, тебя никто и не присылал.

— Да вот я-то председатель и есть! — заявил мальчик.

— Ты?! — разинув от удивления рот, воскликнул тов. Вейсберг.

— Да, я, — уверенно подтвердил мальчик.

— Ну, коли ты, то приеду в вашу деревню, там, кстати, узнаю, кто тебя выбирал председателем, — согласился тов. Вейсберг и, принимая шутливый тон, обратился к «председателю»: — Ну а мандат у тебя есть?

— Как же, есть, — лукаво подмигнул тот, — только дома остался.

— А отчего же ты его с собой не носишь?

— Да большой дюже и тяжелый, в карман не лезет. Так около хаты и стоит.

— Ничего не понимаю, — пробормотал тов. Вейсберг и после некоторого раздумья добавил: — Ну едем, я готов. Ты ведь на лошади?

— Да, лошадь есть. Можно ехать.

Они сели и поехали.

Приехав в деревню, мальчик повернул лошадь к одной из изб и заявил.

— Ну, вот мы и приехали. Сейчас соберем сходку.

Лошадь остановилась.

— А что это у тебя около стены стоит? — спросил тов. Вейсберг, указывая на саженную толстую палку с вязанкой соломы, прикрепленной к верху палки.

— А это мой мандат и есть, — улыбаясь, ответил «председатель».

— Как мандат?! Что же, ты этим мандатом собак гоняешь? Ведь это палка. Но зачем сверху солома?

— А ты, наверно, ни разу не был в наших местах, зато и не знаешь. А у нас везде так. У нас председатели очередные: понедельно ходят; вот тому, чья очередь, и переносят эту палку с соломой, — пояснил мальчик.

— А такого большого мандата, пожалуй, и у Ленина нет, — пошутил тов. Вейсберг и прибавил уже серьезно: — Собери-ка сходку.

Сходка была собрана. В этот день был выбран новый постоянный председатель, и мандат ему был выдан в волисполкоме не на палке, а на бумаге.

М. Исаковский».
Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Дружбы народов»

Собиратели трав
Собиратели трав

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества. Преемственность человеческих чувств, преемственность любви и добра, радость земной жизни, переходящая от матери к сыну, от сына к его детям, в будущее — вот основа оптимизма писателя Анатолия Кима. Герои его проходят дорогой потерь, испытывают неустроенность и одиночество, прежде чем понять необходимость Звездного братства людей. Только став творческой личностью, познаешь чувство ответственности перед настоящим и будущим. И писатель буквально требует от всех людей пробуждения в них творческого начала. Оно присутствует в каждом из нас. Поверив в это, начинаешь постигать подлинную ценность человеческой жизни. В издание вошли избранные произведения писателя.

Анатолий Андреевич Ким

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги

Зеленый свет
Зеленый свет

Впервые на русском – одно из главных книжных событий 2020 года, «Зеленый свет» знаменитого Мэттью Макконахи (лауреат «Оскара» за главную мужскую роль в фильме «Далласский клуб покупателей», Раст Коул в сериале «Настоящий детектив», Микки Пирсон в «Джентльменах» Гая Ричи) – отчасти иллюстрированная автобиография, отчасти учебник жизни. Став на рубеже веков звездой романтических комедий, Макконахи решил переломить судьбу и реализоваться как серьезный драматический актер. Он рассказывает о том, чего ему стоило это решение – и другие судьбоносные решения в его жизни: уехать после школы на год в Австралию, сменить юридический факультет на институт кинематографии, три года прожить на колесах, путешествуя от одной съемочной площадки к другой на автотрейлере в компании дворняги по кличке Мисс Хад, и главное – заслужить уважение отца… Итак, слово – автору: «Тридцать пять лет я осмысливал, вспоминал, распознавал, собирал и записывал то, что меня восхищало или помогало мне на жизненном пути. Как быть честным. Как избежать стресса. Как радоваться жизни. Как не обижать людей. Как не обижаться самому. Как быть хорошим. Как добиваться желаемого. Как обрести смысл жизни. Как быть собой».Дополнительно после приобретения книга будет доступна в формате epub.Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Мэттью Макконахи

Биографии и Мемуары / Публицистика
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное