На грани жизни и смерти

— А сегодня, как потопили транспорт, — продолжал Тюренков, — подходит ко мне Морозов и говорит:

— Ну, теперь, слава богу, моя свиная кабала кончилась!

Моряки опять расхохотались.

Я вернулся в центральный пост. Позади нас все еще были слышны винты нескольких быстроходных кораблей. Судя по шумам, направление катеров непрерывно менялось. Это означало, что катера потеряли нас.

— Очень хорошо, — сказал Щекин. — Теперь-то уже едва ли они нас найдут.

Чтобы быстрее оторваться от противника, я приказал увеличить ход.

Наши предположения подтвердились. Путь, по которому ходили корабли противника, теперь был установлен. Но как сумел отвернуть первый транспорт, почему торпеда не попала в него? Глядя на!боевую прокладку на карте, я искал ответ на этот вопрос. Анализ обстановки в момент встречи с противником показывал, что мы находились в точке, из которой вражеские корабли расходились по портам назначения. Торпеда по первому кораблю была выпущена в тот момент, когда он подходил к точке поворота и лег на новый курс, который вел в Петсамо, нарушив таким образом все наши расчеты. Если бы корабль противника уклонился, своевременно обнаружив опасность, то вторую атаку нам пришлось бы проводить в гораздо более сложных условиях, возможно, что и она была бы сорвана.

После ужина мы готовились к всплытию. Кораблей противника уже не было слышно, и все же предприняли все меры предосторожности. Двигатели кораблей противолодочной обороны не всегда бывают слышны на подводных лодках. Еще в первую мировую войну были известны случаи, когда в сумерках всплывающая подводная лодка подвергалась неожиданному нападению кораблей противника, которые «засекали» ее, шли за ней малым ходом и, пользуясь ее беспомощностью, в момент всплытия наносили по ней торпедный, таранный или артиллерийский удар. Были такие случаи и в эту войну. Я хорошо помнил о такой опасности и всегда при всплытии был настороже.

На этот раз мы всплыли благополучно. Освоившись с темнотой, я обратил внимание на низко стлавшуюся по самому горизонту темно-багровую полоску. Подумал было, что это вечерняя заря, но Щекин и Усенко настойчиво доказывали, что это что-то другое. В таком случае это могло быть только пламя сгорающего топлива, возможно нефти, вылившейся из потопленного нами танкера.

На базу пришли днем. После сильной качки в море, сопровождавшей нас на всем переходе, здесь, в спокойных водах гавани, мы почувствовали себя особенно хорошо. Усталости как не бывало.

В эти минуты не было для нас ничего более близкого и дорогого, чем этот городок, разбросанный на голых скалах. Здесь нас всегда встречали друзья, они делили с нами радость успешного похода, здесь мы получали известия о наших близких и родных и сами писали им письма.

Едва мы вошли в гавань, как на пирсе стали собираться люди. Появился оркестр. Все смотрели на нашу лодку, медленно приближавшуюся к причалу.

Пушка была уже заряжена. Мичман Иванов, который еще в море начистил свое детище, привязавшись к тумбе, чтобы не снесло волной, стоял до нитки мокрый и, держа руку на спусковом рычаге, с волнением ждал команды.

По окрестным горам эхо прокатило звук артиллерийского выстрела. Родина получила известие еще об одной победе.

Капитан-лейтенант Моль

За окном вторые сутки метет пурга. Вой ветра наводит уныние. От его порывов приземистый деревянный корпус дома отдыха Северного флота, кажется, вот-вот рухнет.

А в низкой маленькой комнате, заполненной зеленым полумраком, тепло и уютно. Мы сидим за квадратным столом, покрытым белой скатертью. Напротив меня — капитан-лейтенант Михаил Моль, командир отряда торпедных катеров, старый товарищ по училищу. Он задумчиво смотрит на зеленый шелковый абажур настольной лампы. Его энергичное, сильно обветренное лицо некрасиво, но чем-то очень привлекательно, мужественно. Густые светлые брови сбежались на переносице, из-под них поблескивают голубые, обычно насмешливые, а сегодня почему-то строгие и серьезные глаза.

В разговоре наступила пауза. Она вызвана моим встречным вопросом. Моль немногословен и сейчас отвечает мне не сразу.

— Ты говоришь, был очень удивлен тем, что среди встречающих оказался и я? Ничего удивительного. Конечно, нам удается встретиться не часто, но здесь обстоятельства были особые. Твое возвращение с моря, да еще с боевым успехом, было для меня не только радостью за товарища. Оно определяло и мою судьбу, во всяком случае ближайшую, до очередного выхода в море. — Он иронически усмехнулся. — Так вот, слушай. Четыре дня назад меня вызвал к себе командующий флотом и сказал: