На грани жизни и смерти

— Дать на несколько минут полный ход! — приказываю. Это для того, чтобы скорее отойти от точки, пристрелянной противником. Смычков вопросительно посмотрел на меня. Я понял его немой вопрос, и не ожидая, когда он его задаст, сказал:

— Ничего не сделаешь, сейчас мы вынуждены идти на перерасход энергии. А вас прошу: лично следите за напряжением батарей.

Состояние батарей меня очень волновало. Напряжение на зажимах быстро падало, так же быстро садилась и плотность электролита, а впереди, быть может, еще не один час преследования.

Гидроакустик докладывает:

— Слышу приближающийся шум винтов.

«Третья атака! И, кажется, групповая», — мысленно отмечаю я. На этот раз бомбы рвутся справа. Это хороший признак: значит, они нас начали терять. Но радоваться еще рано. Энергоресурсов у нас остается не больше чем на два часа самого малого хода под водой. Посмотрел на карту: глубина—120 метров. Если преследование не прекратится, после второго часа придется всплыть, уже независимо от того, будет над нами противник или нет: на грунт ложиться негде, всюду глубина моря чуть не вдвое превышает предельную глубину погружения лодки.

— Пройдет еще двадцать минут, и будем без хода «висеть» под водой.

— Без хода? — переспросил Смычков.

— Да, без хода. Удифферентуйте лодку так, чтобы она держалась на плаву лишь с помощью одной маленькой помпы. Так электроэнергии пойдет меньше, чем на ход.

Прошло уже пятнадцать минут после того, как были сброшены последние бомбы, а противник, казалось, и не собирался покидать наш район — шумы винтов гидроакустик слышал кругом.

— Ходят переменными курсами, делают циркуляцию, но не удаляются, — докладывал он. Да и по прокладке на карте было видно, что они не удаляются.

— Видимо, потеряли нас, — мрачно проговорил Щекин.

В этот момент по лодке прошел удар, будто кто-то огромным стальным кнутом стеганул по борту.

— «Аздик»! Теперь держись! Немцы нащупали нас ультразвуком, — сделал вывод Смычков.

— Дать ход! — приказал я, и в ту же минуту акустик доложил об очередной атаке противника.

Бомбы легли рядом. От взрыва одной из них лодка вдруг села кормой и пошла на всплытие.

— Держать глубину!

Лодка качнулась и снова пошла на погружение.

Близко. Выдержал ли борт? Я прислушался, не поступит ли какой-нибудь тревожный доклад. Там, внизу под рубкой, люди напряженно следили за корпусом, готовые в любой момент начать борьбу с пробоиной.

Но докладов не было. Значит, все в порядке.

Снова «удар кнута», и снова атака. Потом еще одна, и еще… Не оставалось ничего другого, как ждать, когда противник разрядится. Тогда, может быть, и корабли Уйдут.

— Тридцать семь бомб сброшено, — Смычков занес цифру в журнал.

Воспользовавшись кратковременной передышкой, пытаюсь наскоро составить план дальнейших действий. Запас бомб у противника еще большой. Я посмотрел На часы. Тридцать пять минут уже гоняют, значит, корабли должны скоро отойти от нас. У них ведь остался еще один транспорт, его нужно доставить в порт.

— Половину своих противолодочных сил, не меньше, противник должен будет выделить на дальнейшее сопровождение уцелевшего транспорта. Тогда нам будет уже легче. — Это я сказал вслух, чтобы все слышали.

Началась очередная атака. Где-то рядом, один за другим, последовали оглушительные взрывы. Потом шумы пошли на убыль.

— Остановить ход! — приказал я и обратился к гидроакустику:

— Сколько кораблей слышите?

— Четыре. Четвертый ходит где-то далеко, едва слышно.

— Едва слышно? — Это значит, что он находится на расстоянии порядка 3–5 миль. Отлично! Практически он был нам уже не страшен.

Но три корабля еще оставались. Они были где-то поблизости. От них еще можно было ожидать активной бомбежки.

Но бомбежки больше не было. Прошел час после того, как на нас были сброшены последние бомбы. Все это время мы медленно отходили от места атаки. И наконец акустик доложил, что шум винтов кораблей противника исчез.

— Кажется, пронесло, — облегченно вздохнул Смычков.

— Да, похоже, — согласился я.

Но мы знали и то, что враг хитер и может внезапно появиться снова. Так было уже не раз.

Всплыли под перископ. Кораблей поблизости не было видно. И хотя я предполагал, что они могут оказаться где-то недалеко и в любую минуту возобновить преследование, все же приказал немедленно всплывать. Электроэнергии у нас оставалось не более чем на полчаса подводного хода с наименьшей скоростью. Этот ничтожный запас мог понадобиться на случай срочного ухода под воду при появлении самолета, но его хватило бы только на один раз.

Пока лодка всплывала, я, пользуясь увеличивающейся в связи с этим дальностью наблюдения, продолжал осматривать горизонт и небо. Близость берега и порта, около которого был потоплен транспорт, сильно беспокоила меня. Однако другого выхода у нас не было.

Лодка с шумом вынырнула из воды. По наружной стенке рубки с мостика, журча, стекала вода. На плавной зыби корабль чуть покачивался. Затаив дыхание, готовый ко всему, я поднялся к выходному люку и открыл его. За мной поднимался сигнальщик Федосов.