На изломе алого

Он обнял ее за талию, собираясь поднять, закружить от нахлынувшего счастья встречи, но она остановила его внезапным:

- Осторожнее!

… и парень вдруг замер, распахнув глаза, и девчонка тоже. Они уставились друг на друга, говоря взглядами.

- Аля, ты что? – Игнат сглотнул волнение, когда она взяла его ладонь и приложила к своему животу. – Ты ждешь ребенка?

Сашка еще не успела ответить, а в синих глазах уже плескалось море чувств, от изумления до радости. Он все понял без слов.

- Неужели это правда, Аля? – задохнулся от новости. - И ты скоро станешь мамой?!

- Да, Пух. Почти пять месяцев уже, - Сашка улыбалась сквозь слезы и сама смущенная. – А ты папой, - потянувшись, ласково отвела длинную челку со лба парня. - Мне кажется, мы зачали его на крыше, когда ты спас меня, помнишь? – сказала. - В тот день ты был моим хранителем. Ты всегда им был, Пух. И моими крыльями.

В ее глазах впервые так ярко и неприкрыто отражались чувства к нему.

- Алька, но это же… С ума сойти! – у Игната не хватало слов.

- Не знаю, чем я тебя заслужила. Однажды в дождь я загадала желание. Мне захотелось, чтобы в моей жизни произошло настоящее чудо, и тем же вечером я впервые увидела тебя сквозь стекло. Столько окон, а ты почему-то нашел именно мое.

- Я помню. Тогда мне подсказало сердце.

- Я всегда знала, что ты необыкновенный, Пух. И всегда тебя любила.

- Алый мой, - он ее поцеловал.

- Я так рада, что наконец-то могу тебе об этом сказать. Что теперь ты знаешь. Что ты жив! Игнат…

Игнат засмеялся, прижимая Сашку к себе.

- Жив, Алька! И наша жизнь с тобой только начинается! – искренне пообещал. - А твой секрет никогда и не был для меня тайной. Я верил, что однажды услышу. Для меня ты всегда была и будешь единственной. Я бы не разрешил тебе любить другого, никогда!

Очень близко, буквально в метре от них раздался недовольный мужской голос:

- Ты смотри, какой уверенный! Не разрешил бы он. А кто за тебя в школе пацану нос расквасил и дружкам его навалял? И что ты в нем нашла, Санька? Да ты у меня в сто раз красивее! Вся в отца. А он как был сопляком, так им и остался. Только щеки спали и кадык появился. А так все тот же маменькин сынок. Надо было его еще в детстве по заднице отхлестать нотной папкой, чтобы голову тебе не морочил.

Игнат, улыбаясь, крепко обнимал Сашку, давая ей, вмиг застывшей в его руках, время очнуться.

- Ну, не такой уж и сопляк, раз могу себя обеспечить. А Альку я все равно заберу.

- И занимаешься черт знает чем!

- Вообще-то учусь на дипломата и играю в довольно известной группе. Кстати, при желании, могу будущего тестя пригласить на концерт.

- Да ты и поешь-то наверняка фальшиво! Позориться не хочу.

Игнат не растерялся и очень чисто спел:

«Someone will love youКто-то другой полюбит тебя,Someone will love youКто-то другой полюбит тебя,Someone will love youКто-то другой полюбит тебя,

But someone isn't meНо это буду не я.

А Шевцов рассмеялся.

- Ну-ну! Не зарекайся, умник! Но уел, признаю. Генрих, ты слышал, как он меня? Нет, ну что она в нем нашла, мы ведь с тобой лучше, скажи, старина!

Генрих Вишневский тактично кашлянул в кулак. Художник был так растроган и счастлив за свою девочку, что у него у самого в глазах стояли слезы.

- Ну, не знаю, Дима. Мне кажется, Саше он нравится. И я почему-то склонен думать, что тебе тоже.

- Думаешь? – удивился мужчина. - Хотя…

- Папа?!

Шевцов не выдержал и протянул к дочери руки:

- Санька!

Обнял ее, птицей влетевшую в его медвежьи объятия и прижал к груди. Прижался и сам щекой, чувствуя, как в душе проворачивается ком.

- Папа… Папка! Я знала, я верила, что ты живой! Где же ты так долго был?!

Вспоминать не хотелось. Он поклялся себе, что если выберется  – забудет.

- Далеко был, Санька. Там, откуда не возвращаются. Но я не мог не вернуться, зная, что ты меня ждешь. Прости дочка, за все прости! Я чуть не опоздал…

Еще будет вечер, Сашка с Игнатом уйдут гулять к озеру, и Генрих Соломонович о многом расскажет ее истосковавшемуся по новостям отцу. Они снова будут сидеть в кафе, есть суп Минестроне и пармскую ветчину, пить чай с хлебом с маслом, отказавшись от разогретой пиццы, и говорить, говорить. Дмитрий будет жадно слушать, как и чем жила его дочь, а Генрих не поскупится на рассказ.

- В город я не вернусь, - скажет художник, - хочу немного пожить здесь. Мне нравится Монте-Изола, нравится Италия. Озеро, горы, тишина. Давно я не уходил в работу с головой и душой. Знаешь, я думаю нарисовать несколько картин на морскую тему. Кстати, эта любимая тема Саши – море и утесы. Дима, ты не думал остаться на острове? Как ты относишься к рыбалке? В озере Изео очень много рыбы.

- К рыбалке?

- Да. Представляешь, я совершенно не умею удить и собираюсь научиться.

 Мужчина устало вздохнет, услышав слово из своей старой жизни, которое он уже успел забыть, и задумается.