На изломе алого

- Да, - вновь кивнул художник. – По мнению врача, положительный результат может дать воздействие на причинно-следственный фактор. Но это самое грубое воздействие на психику, и мы должны быть осторожны. Поэтому я и просил у вас время. Надеялся, что все пройдет для Саши как можно мягче. Понимаешь, Дима, я люблю эту девочку, как родную дочь.

Он вдруг поперхнулся под черным взглядом и кашлянул в кулак.

 – Э-э, как внучку.

Дмитрий Шевцов, а это был именно он, все еще рослый и крепкий, каким природа его создала (вот только во взгляде что-то неуловимо изменилось), смотрел на художника без злости. Скорее с затаенной горечью.

- Да ладно тебе, Генрих. Вот если бы видел, что лжешь – утопил бы, - просто сказал.

Старик икнул, а Игнат положил руку Вишневскому на плечо.

- Да шутит он, Генрих Соломонович. Мы пока долетели, я думал, что сам его утоплю посреди моря. Чертов циник! Нам с вами придется его перевоспитывать.

Черные как угли глаза встретились с упрямыми синими. У обоих мужчин, взрослого и молодого, напряглись на скулах желваки.

- Интересно посмотреть, мальчишка, как это у тебя получится, - рыкнул взрослый. - Лучше иди и найди мою Саньку, пока я добрый, - на голове у мужчины низко сидела бейсболка и он недовольно зыркнул из-под нее. - Иначе я сделаю это первым. И не факт, что разрешу ей с тобой встретиться.

Поздно было Игната страшить отцовским запретом, и оба это прекрасно понимали. Но парню и самому уже не терпелось увидеть Альку и он повернулся к Вишневскому.

- Где же она, Генрих Соломонович?

Художник приосанился. Скорее по привычке, чем и вправду намеревался произвести впечатление на гостей.

- Я не хотел ее волновать встречей и послал к молочнику, – объяснил он. - К обеду из деревни на материке привозят сыр и молоко, а Саше нужны витамины. Он живет выше улочкой, там одна вывеска, так что не ошибешься. Иногда Саша гуляет на холме… Постой, Игнат!

Парень уже сорвался с места, но обернулся.

- Мальчик мой, - повысил голос старик, взмахнув тростью, - умоляю, будь терпим! Мне больно об этом говорить, но может статься, что она тебя не вспомнит!

Игнат покачал головой, словно услышал нелепость.

- Нет, - улыбнулся, - это невозможно…

- Ради Саши!

Старик с Шевцовым молчали, и парень нехотя кивнул. Сглотнул волнение, которое на мгновение тисками сжало сердце, стоило только представить, что все сказанное художником оказалось правдой, и он вдруг стал для Альки чужим. Незнакомцем, после всего, что было. Но он тут же прогнал от себя эту мысль. Взглянул на мужчин с загоревшимся в глазах светом.

– Я помню! А значит, и любви моей хватит на двоих! Она полюбит меня снова, даже если забыла, - уверенно сказал. - Вот увидите! Иначе для нас просто не может быть. Слышите! – крикнул, улыбаясь. – Не может!

Он отвернулся и побежал по узкой набережной – стройный, широкоплечий парень навстречу своему чувству, которое вело его всю жизнь, и художник, взмахнув рукой, вздохнул.

- Охо-хо. Вот упрямец, и договорить не дал. Боюсь, что на двоих его любви уже не хватит. Понадобиться немногим больше…

Дмитрий Шевцов тоже смотрел вслед парню и в отличие от Игната прекрасно расслышал старика. Но на его лице не дрогнул ни один мускул, когда он задал вопрос. И все же Вишневский уловил в спокойном голосе мужчины стальные предупреждающие нотки. Этот черноглазый однозначно был из тех, кого следовало обходить стороной.

  - Что ты имеешь в виду, Генрих?

Генрих Соломонович повернул голову и посмотрел на идеальный зрелый профиль человека, который видел изнанку мира без прикрас и многому в этой жизни знал цену. Глядя на жестко сомкнутые губы Шевцова и начисто выбритые щеки, на заострившиеся от времени скулы, ему внезапно пришла в голову шальная мысль: «А что если нарисовать его?»

Ничего удивительного, Генрих был художником, и вдохновение подобное этому ловил в жизни не раз. И все же случаи подобного наития мог пересчитать по пальцам. Он вдруг увидел штормовое море, темную, просмоленную пиратскую шхуну и морского разбойника на капитанском мостике – рослого, плечистого и бесстрашного. Именно таким черноглазым и опасным, как настоящий отец Саши, мог быть знаменитый Джек Рекхем, придумавший пиратский флаг – прямоугольный черный квадрат с голым черепом и скрещенными под ним двумя саблями. Что если ему нарисовать пирата?

- Ответь, Дима, если бы я сразу сказал, что девочка в положении, вы бы согласились с Игнатом подождать? Еще тогда, когда она только приходила в себя и даже со мной не хотела говорить, а мальчишке необходима была медицинская помощь?

- Что? – брови Шевцова вскинулись в удивлении, но тут же нахмурились. Глаза впились крючьями в старика. – Моя Санька в положении?! Неужели эти твари, неужто они…