«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие

Вскоре после того как Ева окончила гимназию, началась Первая мировая война и она добровольно пошла работать санитаркой в военно-полевой госпиталь. Потом, выучившись в Томском университете на зубного врача, с головой ушла в искусство. В 1917 г. Ева в Москве – учится скульптуре в мастерской у С.Д. Эрьзя. В 1919 г. – снова в Витебске, где всю Гражданскую войну работает сестрой милосердия в прифронтовой полосе. Пережила гибель троих старших братьев – Бориса, Павла и Исаака. В начале 1920-х она снова в Москве – обучается скульптуре в мастерской А.С. Голубкиной, а затем живописи – во Вхутемасе, у Р.Р. Фалька. В 1926 г. окончила Вхутемас со званием художника 1-й степени и, воспользовавшись правом поездки за границу, Ева отправилась в Лондон к брату А.П. Розенгольцу – старому большевику, в то время назначенному полпредом СССР в Великобритании. После возвращения в СССР помимо живописи увлеченно занимается росписью и оформлением тканей, детским творчеством. В 1929 г. – первый успех: Третьяковка приобретает ее картину «Человек с трубкой». В начале 1930-х она попадает в число «формалистов» и с этого времени занимается только лишь оформительской работой. В 1937 г. А.П. Розенгольц, занимавший пост наркома внешней торговли, арестован, а затем расстрелян как «враг народа». Е.П. Левину-Розенгольц выгоняют с работы в Наркомлегпроме. В 1939 г. на финском фронте гибнет ее бывший муж – талантливый писатель Б.М. Левин. Затем снова война – теперь уже Великая Отечественная, кратковременная эвакуация в Чистополь, возвращение в Москву, работа в копийном цехе Московского товарищества художников (МТХ). Как самостоятельный художник она работает много и увлеченно. Пишет в основном пейзажи и натюрморты, принимает участие в выставках МТХ.

В 1949 г. Е. П. Левину-Розенгольц арестовывают и приговаривают к 10 годам ссылки. Большинство ее работ при аресте было уничтожено. Роберту Фальку чудом удалось сохранить ее дипломную работу в – картину «Еврейские старики».

Ссылка в Красноярский край: работа на лесоповале, уборщицей, санитаркой, маляром на баржах, медсестрой.

Пойду уборщицей в метро,Там стены белые лукавят,

Там на ступени трости ставят,На переходах пьют ситро —Пойду уборщицей в метро.Для пассажиров запоздалыхЯ повяжу платочек алый,Взгляд опущу притворно строг —

Пойду уборщицей в метро…[50]

Затем ее перевели в Караганду. Здесь было полегче – удалось устроиться художником-декоратором в Казахском драматическом театре.

Долгих семь лет лагерей не отбили у нее страсти к искусству, хотя радикально изменили ее художническое самовидение. «Тюрьма, прокурор и ссылка сделали из меня настоящего художника» – так она в одном из писем к дочери оценивала свою судьбу. К этому высказыванию нечего добавить кроме сострадания и скорби. Ибо нигде больше люди искусства не подвергались таким унижениям и издевательствам со стороны власти, как в первой в мире стране рабочих и крестьян, в имени которой было сразу три шипящих буквы – СССР.

В 1956 г. последовали реабилитация, возвращение в Москву к дочери, возобновление дружеских отношений с Робертом Фальком, М. Алпатовым, А. Габричевским постоянно поддерживавшими ее советами и одобрявшими ее новые художественные поиски. К концу жизни дружба с молодыми художниками андеграунда – Эриком Булатовым и Ильей Кабаковым.

Затем последовала тяжелая болезнь и смерть.

В 1996–1997 первая ретроспектива творчества Е. Левиной-Розенгольц была показана в Государственной Третьяковской галерее. Затем в России и США были организованы несколько выставок ее графических работ[51].

По мнению авторитетных историков искусства именно графические работы второго, т. е. послелагерного периода выводят искусство Е. Левиной-Розенгольц в разряд уникальных явлений московской школы художников-метафизиков (М. Шварцман, Л. Кропивницкий, Э. Штейнберг и др.).

Люди, сколько вы прожилиТысяч лет?…Кто вас знает – может были,Может нет,

Существуют разны были,Разных лет.[52]

Для контраста – как пример «счастливой судьбы», иногда выпадающей и на долю художника, вспомнилась мне также короткая историйка про академика живописи Василия Николаевича Яковлева.

Сей муж, по рассказам Ситникова, знавшего его лично, учился у Константина Коровина в МУЖВЗ, с успехом подвизался в салонах, а в эпоху «Высокого сталинизма», неустанно борясь с ненавистными ему авангардистами, в большие начальники вышел.

Без сомнения Василий Яковлев был человек очень одаренный. К тому же как «неоклассицист» он имел интерес к старому искусству. Изучал дотошно приемы и манеры старых мастеров. Реставрацией занимался. Так натаскался в старинной манере – аж под семнадцатый век! – писать, что порой и не отличить было, что к чему.