На острие ножа

Хари не двигался. У него не было рутины или ритуала и уж тем более «душевного состояния», которого нужно было достичь. Трясущимися руками он взял бутылку с водой и сделал несколько глотков – его тут же вырвало. Он хотел было извинится, но никто не обращал на него внимания. Даже Коллинз, находившаяся в метре от него.

«Часть моего ритуала», – подумал Хари.

Остатками воды он, как смог, помыл пол, а затем снова сел. Дотянувшись до рубашки, надел ее через голову, почувствовав, как хлопковая ткань прижимается к ране.

Сердце забилось чаще. Интересно, сколько еще ему осталось.

Хари казалось, что боится только он. Хотя Коллинз тоже была мрачной – он поймал ее взгляд, но она отвернулась.

Никто не говорил ни слова.

Из верхней комнаты появились Татуированный, Зубастый и Рыжий. Не надетые рубашки перекинуты через правое плечо, у каждого в руках нож. Их появление стало знаком к началу. Камран прекратил растяжку, Биничи оделся, и Грегор, казалось, смирился с тем, что блестеть еще больше нож не может, и убрал его в карман. Хари тоже сунул свой нож в карман. Биничи подошел к нему, позвякивая ключами:

– Я заберу фургон.

– Третий этаж. За столбом.

Биничи и Грегор ушли. Хари был рад, что не отправили их с Коллинз. Интересно, Биничи догадывался, что между ними произошло?

– Где Хуссейн? – спросил он Коллинз.

Ее лицо было напряженным, губы сжаты. Она вытерла пот с носа большим и указательным пальцами.

– Ушел некоторое время назад. Пока ты спал. – Она отвернулась, словно ей было сложно говорить.

Хари нащупал фотографию в кармане рубашки. Хуссейн был с Милли и Амарой.

Его снова затошнило и рвало до тех пор, пока желудок не опустел. Он прислонился спиной к стене. Порезы снова открылись, и потекла кровь, лишь местами впитываясь в повязку. Хари решил оставаться максимально неподвижным и дышать так глубоко, как позволяла рана.

Сквозь разбитые окна донесся звук мотора. Все встали. Коллинз ушла. Хари поднялся на ноги.

Господи.

76

07:59

Робертс забрался в дом через разбитое окно. Он постоял некоторое время, привыкая к полумраку комнаты, под ногами хрустели осколки. Аккуратная комната. Диван, маленький деревянный столик, два потертых кресла, пустая книжная полка, залитая свечным воском бутылка из-под джина стоит у окна. Воздух в комнате кислый и затхлый. Но запах разложения менее выраженный, чем у крыльца. Он открыл дверь в коридор, к горлу подкатила тошнота. Захлопнув дверь, он вернулся к окну, сделал несколько глубоких вдохов и повторил попытку.

Два засова, цепочка, и Талбот был внутри. Раскаленный уличный воздух казался желанным освежающим ветерком.

На улице уже собралась небольшая толпа. Если полиция врывалась в соседний дом, они обязаны были это увидеть. Роберт закрыл входную дверь.

– Что бы это ни было, мы стоим прямо над ним.

– Если только нас не ждут еще какие-то сюрпризы, – заметил Талбот. – Кто знает, что тут произошло.

Прикрыв рот и нос рукой в перчатке, он осторожными шагами прошел к кухне. Там было жарче, а запахи мусорного ведра еще больше отравляли воздух. На стойке стояли полупустые стаканы с водой. Идущий следом Робертс насчитал их пять штук.

– Гости, – заметил он.

– Не трогай их.

Робертс толкнул дверь во двор, и она легко распахнулась.

– А ушли они, похоже, вот этим путем.

Оба офицера вышли наружу. У дальнего забора стояли два стула, между ними еще один пустой стакан. Талбот забрался на стул и глянул через забор: еще один двор и несколько переулков, куда можно было свернуть.

– Пробежать через два сада – и свобода… – Он слез со стула.

Они осмотрели окна, выходящие во внутренний двор: все закрыты и занавешены.

– Ладно, – пробормотал Робертс и поспешил вернуться в дом.

Кухня, гостиная, коридор. Не было сомнений, откуда исходило зловоние. Робертс сел на нижнюю ступеньку и приподнял угол ковра в холле. Три метра толстого нейлона грубого плетения, от подножия лестницы до входной двери. Под ним потертые деревянные половицы. Талбот поднял ковер со стороны двери, и вместе они свернули его пополам. Его изнанка была покрыта запекшейся кровью. А запах заставил обоих отвернуться. Робертс ненадолго закрыл глаза. Выдохнул.

Они исследовали пол: несколько рядов плохо подогнанных половиц, большая часть которых была залита кровью. На некоторых половицах круглые отверстия от давно прогнивших сучков, и сквозь некоторые из них виднелась голубая ткань, прижатая снизу. Робертс и Талбот заметили это одновременно, и переглянулись. Наступили на половицы, и доски зашевелились под их ногами. Влево и вправо. Неплотно, словно не было ни клея, ни гвоздей, удерживающих их на месте.

– Кто-то был очень и очень беспечен, – заметил Талбот.

– Или кому-то было все равно, – ответил Робертс.

Вместе они подняли среднюю половицу. Оставшееся отверстие длиной в один метр и шириной девять сантиметров обнажило плечо, руку и шею, которые были разрезаны до самого хряща трахеи.

Робертс потянулся за рацией.

77

08:20