На острие ножа

Хари, тяжело дыша, встал последним. Он не знал почему. Он прижался спиной к стеклянной стене, у его плеча оказался выгравированный ангел. Стекло оказалось прохладным, а значит, внутри еще холоднее. Молодая женщина в книжном киоске подняла взгляд, нахмурилась и отвернулась. Стоявший рядом с ней высокий беловолосый мужчина в сером церковном одеянии изучал прибывших. Его взгляд был спокойным, но Хари показалось, что тот почувствовал беду. И он был чертовски прав, это еще какая беда. Если у них есть тревожная кнопка – самое время нажать ее. Седовласый вздрогнул, но остался на месте.

Хари никогда не был в соборе – он отказывался от всех классов и экскурсий, связанных с религией. Это было огромное открытое пространство. Практически ангар для самолетов. На первый взгляд он казался почти лишенным украшений, доминировал в нем гобелен размером с теннисный корт, висящий за алтарем от пола до потолка. На нем был изображен сидящий Христос в белом облачении и с поднятыми в молитве руками. Его окружало золотое сияние и разные крылатые фигуры, которых Хари не узнавал. Белый, зеленый и золотой свет лился по всей длине нефа и вдоль стен, направляя солнце на гобелен, как прожекторы в театре.

Хари чувствовал себя грязным и беззащитным.

Священник начал службу. Он был одет в мантию насыщенного синего и красного цветов. Из-за алтаря – приподнятого помоста с бетонной плитой длиной с автобус – он обращался к прихожанам. Прихожане. Мишени. Жертвы. Около двухсот человек, прикинул Хари, сидело аккуратными рядами на деревянных стульях. Крошечные люди, теряющиеся среди колонн и массивных подсвечников.

Он слышал голоса сестер. Значит, они тоже здесь. Их привел этот ублюдок Хуссейн. Если он позовет их, они придут. Хуссейн, конечно, убьет их первыми. Но они были рядом. Изучая каждый ряд, сиденье за сиденьем, он все крепче сжимал рукоять ножа.

Хари заметил раввина, которого уже видел ранее, сидящего рядом с бородатым мужчиной в синей рубашке-курте – вероятно, имамом. Рядом с ними священники в мантиях и с жесткими воротничками. Пухлый мужчина с золотой цепочкой на шее не отрывал взгляда от экрана телефона. Милли. Амара. Хуссейн. Они где-то здесь. Как можно спрятаться в такой маленькой толпе? Как он мог защитить их, если не знал, где они? Он почувствовал, что Камран рядом с ним начинает проявлять нетерпение. Хари не знал, чего они ждали.

Священник все еще говорил. Его голова была опущена, казалось, он читает с листа:

– С тех пор как в 1940 году на этот город были совершены ужасные нападения, терпимость, прощение и понимание лежат в основе всего, что здесь происходит. – Его голос был сильным и разносился по собору с помощью незаметных динамиков, установленных на колоннах. – В этом месяце отмечается годовщина установления союзниками официального контроля над Германией в июне 1945 года. Берлинская декларация принесла мир и начало восстановления.

Хари посмотрел налево. Граждане казались беспокойными и взволнованными.

Священник поднял голову и улыбнулся:

– Сегодня мы приветствуем наших американских и немецких друзей. Наших еврейских и мусульманских друзей. Вместе мы заявляем о решительной приверженности друг другу и нашим общинам.

В тишине раздался тихий кашель. И Хари увидел их. Вторая колонна спереди, с другой стороны от него. Это был хриплый кашель, астматический кашель Амары. Он сдержался, чтобы не бросится через зал прямо к сестрам. Он постучал ножом по ноге, смахнул пот со лба. Пятисекундный спринт. Этого времени ему бы хватило. Он уставился на колонну, стараясь рассмотреть людей за ней, но увидел лишь половину лица Хуссейна. Он смотрел на Хари. Хари смотрел на него.

Это тоже был сигнал. Ожидание закончилось. Биничи присел, завязал шнурки и резко поднялся. Раздался приглушенный стук открывающихся ножей. Седовласый мужчина у книжного ларька достал телефон. Грегор подходил к каждому из них и давал указания. У каждого из них была своя цель. Он наклонился к Хари:

– Мужчина в синем костюме. Первый ряд. Он американец. Сидит рядом с евреем. Выбирай любого или обоих.

Хари кивнул.

Биничи пошел первым. Он шел прямо по центру нефа, следуя линии мрамора песочного цвета, пересеченной полосами черного обсидиана. Каждая полоса равнялась шагу, тридцать шагов до алтаря. Хари тоже сделал шаг вперед. Остальные, как бегуны ждущие сигнала, волновались, подпрыгивали на месте и что-то бормотали, но оставались у стеклянной стены.

Настал подходящий момент. На счету были доли секунды, и Хари требовалась каждая из них. Он шел за Биничи, но свернул за пятой колонной. Женщина в киоске и седой мужчина притаились за книжными полками. Они посмотрели вверх, потом быстро опустили глаза в пол.

Наконец Хари их увидел: в тридцати метрах и трех колоннах от него сидели Милли и Амара, держась за руки. На них были розовые кофты, которые Хари купил всего за десять фунтов, но сестры их любили.

Священник продолжал говорить и читать цитаты из Библии. Это была молитва.

«Потому что все согрешили и лишены славы Божией».

Его голова была опущена, Биничи добрался до скамей хора. Хари был у четвертого столба.