На Памире

Бездельничанье опостылело. Когда были составлены и оформлены все акты на списание имущества отряда, я пошел к тем столам, где заседала и оперативно работала правительственная комиссия по оказанию помощи пострадавшему от землетрясения населению. Возглавлял комиссию зампред Совета Министров Таджикистана товарищ Саломатшоев. Я сказал ему, что здесь нас несколько грамотных людей, — не можем ли мы быть полезными? Саломатшоев обрадовался и тут же распихал нас по подкомиссиям. Камал стал кем-то вроде курьера, а Тамара Петровна категорически отказалась от такой работы, целыми днями лежала под орехом и ныла. Ох, как она нам всем надоела! Через пару дней активной работы в комиссии я спросил товарища Саломатшоева, нельзя ли отправить самолетом одну нашу сотрудницу. Я знал, что самолетами эвакуируют только раненых, и на успех не рассчитывал.

— Она что, ранена? Больна? — спросил Саломатшоев.

— Не то чтобы ранена, — замямлил я, — она того…

И я повертел пальцем возле виска.

Товарищ Саломатшоев покосился на меня и велел включить Тамару Петровну в список на третий рейс.

В обед я сообщил Тамаре Петровне, что к вечеру она полетит домой к маме.

— Только вот что: вас включили в список под видом сумасшедшей, так вы уж меня не подводите. Ну что вам стоит время от времени выкрикивать «ку-ку» или еще что-нибудь…

— Или кукарекать иногда, — подхватил Миша.

Предложения сыпались одно за другим. Мы были молоды и беспощадны. Поток острот пришлось приостановить, рыкнув на ребят. Но Тамара Петровна на этот фейерверк не реагировала. Она была счастлива так, что мне стало даже совестно. Когда она улетела, я вспомнил казан и «Графа Монте-Кристо» и подумал, что, может быть, не так уж я и обманул товарища Саломатшоева.

Вечером была лекция. Читал ее прилетевший из Душанбе сейсмолог. Тема — «Причины Хаитского землетрясения». Слушали невнимательно. Каждый думал о своем. Лектор стоял на бревне и говорил, что все произошло правильно, по пауке. Потом его спросили, может ли в ближайшее время здесь же произойти сильное землетрясение. Вопрос очень актуальный. Лектор ответил, что напряжение все вышло и теперь можно спать спокойно. В это время тряхнуло так, что лектор слетел с бревна, а публика разразилась хохотом. Смеялся и лектор, правда несколько смущенно.

А еще через день пробилась в Хаит колонна. Встречали ее криками «ура», водителей качали. Прибыл и Камбарали. Обнял нас всех, поинтересовался, где Тамара Петровна, погоревал о погибших Расуле и Оджине, порасспрашивал о подробностях событий…

Ну вот и все. Через две недели я уже работал в другом районе и с другим отрядом. Тамара Петровна уволилась и уехала с мамой в Саратов. Ребят тоже раскидали по другим отрядам. Говорили, что по соображениям производственной целесообразности.

Недавно я побывал в Хаите. Там стоит памятник погибшим. Я искал тот орех, под которым мы жили, но так и не нашел. Виктор сейчас в Ташкенте живет, кандидат наук. Миша и Камал куда-то уехали. Иногда встречаю Камбарали. Он на пенсии. А я вот здесь. Хожу пока…

РАССКАЗ О НАУЧНОЙ ЧЕСТНОСТИ

Памир — страна чудес. Роскошно одетый человек, едущий в собственной машине, может оказаться, например, заведующим складом, а бредущий в драной штормовке по горам, обгорелый на солнце и обросший путник — академиком. И не каким-нибудь, а самым настоящим, скажем ректором ЛГУ. Или человеком, расщепившим атомное ядро. Гость, который провел у нас на лагере всего одну ночь и ушел поутру с огромным рюкзаком за плечами, к великому изумлению ленинградского студента-практиканта, оказался членом-корреспондентом союзной Академии, физиком, о котором студент слыхивал и раньше, но никак не предполагал, что тот известный ученый и этот молодой милый собеседник, которого студент запросто называл Алешей, — одно и то же лицо… Узнав от меня о положении ночного гостя в научной иерархии, студент слегка побледнел. На научных сотрудников, других гостей и лаборантов это сообщение подействовало вдохновляюще. От ушедшего в поход гостя разговор перекинулся на тему о научных карьерах, а от них естественным образом перешел к самой науке. После того как недельные сборы были приведены в порядок, а солнце скрылось за отрогом хребта, разговор о науке продолжился. Когда, казалось, стала иссякать даже эта неисчерпаемая тема, один из гостей завел речь о научной этике, о честности в науке и так далее. Разговор оживился. Потом инициатива перешла к мягкому баритону кандидата наук, находившегося в самом начале того возраста, который принято называть «в годах».