На Памире

— Это было давно, — начал рассказчик. — Я был молодым специалистом и, как всякий молодой специалист, стремился не только к самоусовершенствованию, но и к тому, чтобы как-то укрепить свое положение в научном мире. А так как самый подходящий способ такого укрепления — это публикация научных статей, я старался опубликовать их побольше. Несколько статей я соорудил из уже защищенной диссертации. Что-то написал и на новом материале. Главное же, я считал публикации своего рода самоцелью. Пусть в статье маловато материала, но, если статья опубликована, это уже этап в работе. Опубликованные статьи укрепили мой престиж в глазах начальства, явно ко мне благоволившего. Да и самому было приятно рассылать коллегам оттиски своих публикаций с дарственной надписью. С такой вот направленностью я и жил, вполне преуспевая. С интересом и энергией работал в экспедициях. Ведь экспедиции — это научный материал для статей, а статьи — ступеньки в будущее. Во время экспедиций я многое повидал, кое-что осмыслил, додумывался и до стоящих вещей. Словом, работал честно, но с явной тенденцией публиковать чуть ли не все, что можно было оформить в статьи, заметки и сообщения. И неизвестно, что бы из меня в конечном счете вышло, если бы не одна история, тоже связанная с публикацией…

Рассказчик надолго замолчал, похоже, задумался. Все сидели тихо, ожидая продолжения.

— Так вот, как-то прочел я в одной научной статье, что при сильном землетрясении в горах вдоль одного тектонического разлома сейсмические толчки были так сильны и так узко направлены, что выбросили на склоне породу, как взрывом снаряда, в разные стороны. После этого образовались совершенно круглые, нанизанные на линию разлома воронки, превратившиеся после заполнения их водой в озера. Прочитав статью, я вспомнил, что во время одного маршрута в горах я видел что-то похожее: три запрудных озера следовали одно за другим вдоль ущелья, по которому протекала речка, переливавшаяся из одного озера в другое.

Поднял полевой дневник, проверил. Все точно. И район сейсмически активный, и вокруг этих озер много обломочного материала, и сами озера — это было главное — идеально круглые, что отмечалось и в дневниковой записи, и в нарисованной там же схеме. Сопоставил все это с тектонической картой. Опять все точно: вдоль ущелья был нарисован тектонический разлом. Сомнений не оставалось. Это был тот самый случай образования горных озер сейсмическим выбросом. Случай редкий, и он заслуживал сообщения в научном журнале.

Я быстро написал заметку и назвал ее «О частном случае образования завальных озер в сейсмически активных горах». Заметку приняли к печати, и через полгода я уже держал в руках ее корректуру. Оставалось только ее выверить, подписать, отнести в редакцию, а потом ждать оттисков. Корректуру я выверил и подписал, а по дороге в редакцию зашел в одну геологическую лабораторию повидать своего приятеля. Того на месте не оказалось, мне сказали, что он скоро вернется, я решил обождать и сел за его стол. На столе вразброс лежали аэрофотоснимки. Праздно рассматривая их, я вдруг почувствовал, что один снимок очертаниями речной сети что-то мне напоминает. Я глянул на индекс, на висевшую перед столом карту и понял, что передо мной аэрофотоснимок как раз того района, где расположены озера, о которых я написал заметку. Я нашел на снимке эти озера, поглядел на них повнимательнее и… не стал дожидаться своего приятеля.

В редакцию я тоже не пошел, а побрел домой, заперся и тогда только схватился за голову. На снимках было ясно видно: все, что я написал, — чистейшая чепуха. Озера казались круглыми только с земли, а на аэрофотоснимке они были угловатыми. Это уже исключало предположение, что они являются воронками от выброса. И обломочный материал вокруг озер был размещен неравномерно. Более того, на фотографии были видны обычные запруды, образованные самыми банальными обвалами, ничего общего с сейсмическим выбросом не имевшими. Словом, статья еще не вышла, а уже никуда не годилась: в ней содержался скороспелый и ложный вывод. Публиковать ее нельзя, это ясно. Но как изъять статью, раз она уже набрана, сверстана, даже номера страниц журнала проставлены? Затрачен труд типографии, и никто эту статью без достаточных оснований не снимет. А излагать эти основания — значит позориться. Что делать?!

Я побежал к человеку, которого считал своим другом. Он выслушал меня, расспросил о подробностях и предложил… сделать вид, что я не видел тех аэрофотоснимков. Ведь мог я не зайти в ту лабораторию? Мог. Мог застать своего приятеля и не рассматривать от скуки его стол? Мог, конечно. Ну и пусть статья выходит в свет. Скорее всего никто ничего и не заметит: кому придет в голову рыться в тысячах снимков? А тот снимок, когда статья появится, наверняка уйдет уже в фонды. А если кто и увидит тот снимок и сопоставит с моей статьей, что маловероятно, то вряд ли последует публичное опровержение по такому частному вопросу. И последует, так ведь никто не знает, что я видел снимок, а на добросовестное заблуждение имеет право каждый…