На пепелищах наших домов

– Это хорошо… Меня вот что интересует: почему здесь все дорожные указатели в двух экземплярах установлены? – спросил Шмель, кивнув на знак ограничения скорости.

Буквально через метр за ним был такой же. Азат понял, что не обращал на это внимания, но действительно все дорожные знаки оказались продублированы с непонятной целью. Кроме указателей деревень. Он попытался припомнить, было ли так во время его последнего визита, когда он ехал мимо на работу, но не смог.

– А ты как думал? – Башкир усмехнулся. – Это ж самый большой город этой агломерации, тут трубы для нефтепроводов катали, куча нефтяников жила. А у нас в стране кому все лучшее, если не нефтяникам?

– Богатый город был, да? – заинтересовался Шмель.

– Ты на асфальт посмотри. Везде, где не ехали: в Тукаевском, Мензелинском, Сармановском – дороги сошли уже. А тут вполне приличные. Не, битые, конечно, но ездить можно. У людей тут сало было под кожей, я же работал неподалеку.

– Если людей нет, много добычи. Отсюда столько полезных вещей натаскать можно, – вздохнул Шмель. – Вот если у нас получится разнести логово «менталов», народу туда ломанется…

– А с чего они взяли, что бомба сработает? – вдруг вслух подумал Азат. – У «менталов»-то вроде и тела нет, как их убить? Это вообще хоть у кого-нибудь получилось?

– Я слышал один раз, – ответил лейтенант. – С Гренады мародер рассказывал, что у исламистов неподалеку от «Тимирязевского» в храме Рождества Христова поселился «ментал». Болтали, мол, плющил мозги даже тем, кто под землей в переходах сидел. Но несильно, вроде как зрение не у всех отключалось. Ну и моджахеды, недолго думая, долбанули по куполу из «шмеля». Больше, говорят, не было ничего, только сам храм сгорел.

– Ага, и ты в эти байки веришь? – усмехнулся водитель. – Да чушь это все, просто этим уродам храм у их перехода покоя не давал. Вот и сожгли, а чтобы совсем варварами не прослыть, растрезвонили о «менталах».

– Не знаю, меня там не было, – мотнул головой командир. – Почем купил, по том и продаю.

– Так халифатовские вроде особо не боялись варварами прослыть, – заметил башкир. – Они, наоборот, этого и хотели, чтобы запугать всех, нет?

– Это потом, а сначала смирные сидели, не разбойничали даже особо, – возразил лейтенант. – Но, может, им и действительно храм мешал. Но хотелось бы верить, что мы не зря туда едем. И что пацаны не просто так умерли, пусть им мягко лежится.

Разговор снова сошел на нет, каждый опять задумался о своем. Азат вспомнил фотографию в вещмешке у Лехи, и мысли сами собой перетекли на семью. Как они там, в «Крепости»? Не обижают их? А может, группу уже успели списать и беженцев с «Домостроителей» пользуют как рабов?

Черт знает, Дмитрий казался в чем-то неплохим человеком, но ведь все равно приказал разоружить бойцов «Булата» и продержать сутки в душном подвале. А потом заставил поехать хрен знает куда. Хотя и шантажа не было. Он ведь не угрожал ничем, не обещал никого убить или пытать, просто сообщил, что их люди теперь в заложниках.

Странный он парень.

– Твою мать… – пробормотал Шмель, который смотрел на дорогу.

Азат выглянул в окно и замер. Вокруг было черным-черно: деревья, асфальт, дорожные знаки – все это выглядело, будто антрацитовое. Картину дополняла пожухлая трава по сторонам от дороги, и от такого пейзажа натурально не хотелось жить.

– Сажа, – сказал лейтенант. – Дмитрий рассказывал, что Ромашкинское выгорело. Тут долбаные миллионы тонн сажи, она везде.

– Черт, – снова выдохнул Шмель. – А как она не смылась за годы? Дожди-то идут.

– Въелась, – ответил Азат. – Ты представляешь, из-под земли несколько лет горели нефтяные факелы, чадило это все нещадно. А если там еще и лес занялся, то еще хуже, хоть его здесь и не очень много. И это все поднималось в небо, смешивалось с водой и падало на землю дождем. Краска черная, самая настоящая.

– Неудивительно, что люди ушли. – Лейтенант вздохнул. – Этот дым еще и дышать мешал. Знаешь, когда в десятом леса горели от жары, и то не сахар было, а тут нефть, да еще и после ядерного…

– Подъезжаем к городу, – перебил его голос Бельского, донесшийся из динамика рации. – Будьте наготове, езжайте за нами. Мы попытаемся проехать по краю.

– Помнишь город? – обратился лейтенант к Азату.

– Центр, места вокруг института – да, эти края – нет, – ответил тот. – Я даже ни разу не въезжал отсюда, только через Заинск ездил.

– Плохо.

Они миновали заправку «Татнефти», проехали через мост, нависающей над небольшой и практически обмелевшей речушкой, и скоро оказались среди домов. Выглядели они лучше, чем в Мензелинске, те были совсем деревенские, из срубов, а тут – кирпич, сайдинг, все как полагается. Только вот и стены, и окна оказались покрыты черным слоем сажи так, что разглядеть изначальный цвет материала не удавалось.

Головная машина свернула, Шмель повторил их маневр, и справа оказался небольшой парк, засаженный соснами, сейчас высохшими и почерневшими. Выносливые деревья переживали тяжелейшие зимы, но выжить без солнечного света, доступ к которому оказался перекрыл дымными облаками, не смогли.