На пепелищах наших домов

Неловко прикрывая голову одной рукой, башкир снова попытался ударить здоровяка, но не смог. Пропустил второй удар, и ненавистное лицо, маячившее перед глазами, будто красная луна, расплылось. Азат понял, что еще один-два удара, и все, он вырубится, а потом делайте с ним все, что хотите.

Под руку удачно попала пистолетная рукоять, торчащая из кобуры Саввы. Неудобно вывернув ладонь, Азат сумел расстегнул хлястик, схватился за оружие, но здоровяк вдруг застонал, обмяк и сполз на него, погребая под всем своим немаленьким весом.

Чувствуя, что задыхается, башкир высунулся из-под навалившейся на него туши и увидел лейтенанта, сжимающего в руках «Калашникова». Похоже, наконец пришел в себя и понял, что предпоследнего из оставшихся в живых подчиненного ему бойцов сейчас убьют.

Башкир, уже вытащивший пистолет, почувствовал дикое желание прицелиться и выпустить мозги командира из его тупой головы. И вдруг ощутил привкус текущей из носа юшки. Солоноватый, но недостаточно, он занимался в секции карате больше пятнадцати лет и не понаслышке знал, какова кровь на вкус.

Что-то здесь было не так. Отпихнув Савву, который, казалось, стал весить еще больше, башкир выбрался из-под него и кое-как примостился на краешке сиденья.

– «Менталы», – коротко проговорил лейтенант, снова усевшись на сиденье, и поставил автомат между ног прикладом на пол. – Приложило парня.

– Меня тоже плющит, – с трудом выдавил из себя Азат. Тяжело это было – признать, что кто-то влез в голову. – Ни цветов, ни запахов, ни вкуса.

– У меня тоже так, – кивнул командир.

– И у меня, – не отвлекаясь от дороги, буркнул Шмель.

– Если кто-то из нас снова зачудит, бейте, – сказал лейтенант. – По башке бейте, чтобы вырубить. Шмель, ты как, нормально? Сейчас руль дернешь в сторону дома какого-нибудь.

– Есть такое желание. – Водитель коротко хохотнул, но смех у него вышел какой-то неправильный. Невеселый. – Когда на дороге сосредоточиваюсь, отпускает. Меня ведь и в Альметьевске не тронуло почти, потому что я все время на дорогу смотрел.

– Ладно. Азат, проверь этого.

Башкир наклонился к Савве, прислушался. Сквозь клапан выхода доносилось слабое сопение. В целом от резинового затыльника черепно-мозговой травмы ждать не стоило, но всякое бывает.

– Жив, – ответил он.

– Тогда свяжи его. – Лейтенант отстегнул от крыши закрепленную на кронштейне аптечку и передал назад. – Там жгуты должны быть. Крепко вяжи, но не так, чтобы потом руки отрезать. И с носом что-нибудь сделай, иначе скоро весь газик кровью зальешь.

Азат вскрыл чемоданчик и нашел там сразу несколько комплектов жгута. Крепко-накрепко связал здоровяку руки и ноги, повернул его кое-как, уложив на бок, чтобы можно было сесть. Подумал и избавил «крепостного» от оружия, забрал оба ножа – и боевой кинжал, и небольшую выкидуху.

Там же увидел нераспечатанную упаковку тампонов. Очевидно, что «пришлые» это возили не на случай, если у кого-то из них месячные начнутся. Глубоко, насколько мог, вдохнул, стащил противогаз и заткнул плотно скрученными ватными валиками ноздри.

Бросил взгляд в зеркало заднего вида. Бледный, под глазами круги, лоб в испарине, кровь по всему лицу, будто жрал кого-то. Да еще и веревочки эти дурацкие из носа торчат. И юшка серая, блестит – переливается, как нефть прямо. Хотел мазнуть перчаткой по лицу, посмотреть, как она будет выглядеть на пальцах, но побоялся. Открыл спиртовую салфетку, кое-как вытер морду, второй протер изнутри противогаз.

Надел и наконец-то выдохнул. Легкие уже жгло, а перед глазами появились темные круги.

– Ты как? – спросил у него лейтенант.

– Порядок, – прохрипел башкир, пытаясь отдышаться. – Жить буду.

– Долго нам еще ехать? – сквозь зубы спросил Шмель. – Тяжело.

– Слышишь, если что-то не то почувствуешь, тормози, понял? Быстро тормозишь и мотор глушишь, чтобы не случилось ничего, не дай бог. А ехать до первого же кольца, не так много осталось, лишь бы дорога была свободной.

– Свободна будет, – проговорил Азат. – Гафиятуллина широкая, высотных зданий почти нет. Мы, похоже, к эпицентру едем?

С каждой преодоленной сотней метров разрушения становились все более заметными. Если у самого въезда в город все ограничивалось поваленными деревьями и выбитыми стеклами, здесь повреждения были гораздо серьезнее. От одной из хрущевок остался только костяк несущих конструкций, у второй обвалились два подъезда.

– Надо бы фон измерить, – сказал военный. С каждым словом его бормотание становилось все менее понятным, будто мужчина пытался говорить с полным ртом манной каши. – Если вернемся, установлю снаружи датчик. Придумаю что-нибудь, чтобы кнопки вывести, а прибор на окно повешу.

– Ага, как термометр, – согласился водитель. – Командир, какая разница, какой снаружи фон, нам все равно тут ехать придется. А меньше знаешь – меньше дергаешься. Спокойнее умирать.

– Умирать… – повторил за ним последнее слово лейтенант.