На пепелищах наших домов

Второй класс ничем не отличался от первого. А по третьему стало ясно, что люди пытались здесь укрываться: парты оказались аккуратно расставлены у стены, а на полу были уложены несколько матрасов.

Азат вошел в помещение и удивился, насколько неуютно он себя там почувствовал. Даже в брошенных квартирах такого не бывало, особенно если рядом не наблюдалось истлевших трупов их бывших хозяев. Но все равно, в жилых комнатах сохранялось некоторое подобие уюта.

Здесь же такого не было. Как бы ни пытались деревенские жители обжить школьный класс, ничего у них не вышло. Выглядели матрасы, да и шмотки, валяющиеся на полу, неуместно, будто африканские ритуальные танцы в мечети.

Баранов наклонился, взял в руки банку консервов и, задумчиво хмыкнув, повертел ее в ладонях. Азата заинтересовало другое – пятна засохшей крови в изголовье одного из лежаков.

– Смотри, – показал он напарнику. – Кровь.

– И тут, – заметил тот, быстро оглядев остальные матрасы и отбросив банку в сторону. – И желтые пятна какие-то. Кто бы тут ни укрывался, им, по ходу, совсем нехорошо было.

– Похоже на то, – согласился башкир. – Неуютно мне здесь, знаешь.

– Чувствуешь, будто наблюдает кто-то? – прищурившись, спросил Баранов.

– Не, такого нет, – помотал головой Азат. – Знаешь, просто неуютно. Другое место нам искать надо.

– Это уже не нам решать, пусть Полковник с лейтенантом думают, у них головы большие и умные. Пошли дальше смотреть.

Башкиру оставалось только согласиться. В каждом из следующих кабинетов они находили признаки того, что здесь пытались жить. Матрасы, одежду, книги, даже игрушки и электронные гаджеты, никак не реагирующие на нажатие кнопок питания. Часть лежаков была заляпана бурым, на некоторых их дополняли пятна другого рода – наверняка от рвоты, мочи или фекалий.

Все это укладывалось в уже отчетливо представляющуюся картину того, как забившиеся в убежище колхозники медленно умирают от лучевой болезни. Однако одна деталь никак не давала ему покоя.

Куда же делись трупы? Не могли ведь они за двадцать лет рассыпаться в прах, кости в любом случае должны были сохраниться.

Азат подошел к последней из непроверенных ими дверей, запустил руку в карман и не нащупал ключа. Он оставлял их в отомкнутых замках, чтобы не запутаться. К тому же если они решат остаться здесь на дневку, то классы ведь все равно придется еще раз открывать.

Похлопал себя по карману и убедился, что ключ не провалился в какую-нибудь дырку и не зацепился за складку. Но нет, его не было.

– Что такое? – спросил Баранов.

– От этой двери ключа не было, – кивнул башкир на створку с намалеванным на ней белой краской номером семнадцать.

– Уверен, что не обронил? – спросил здоровяк.

– Точно. Может, выйдем наружу, попытаемся в окно заглянуть? – предложил Азат.

Но Баранов уже все решил. Сделал два шага назад, прищурившись, посмотрел на дверь, будто примеривался.

– Эй, лейтенант сказал не шуметь… – только и успел проговорить башкир, когда его напарник размахнулся и саданул тяжелым армейским ботинком в область замка.

Последние слова Азата были напрочь заглушены треском ломающейся древесины, но дверь устояла, потому что открывалась наружу. Башкир хотел было предложить сходить до машины, где наверняка нашелся бы ломик, но Баранов решил так просто не сдаваться и долбанул во второй раз, похоже, гораздо сильнее.

Вновь хрустнуло дерево, какая-то деталь замка, жалобно звякнув, упала на пол. Боец рванул на себя дверь, открывая ее, и недобро помотал головой.

Вот и трупы нашлись. По крайней мере один – прямо у входа в класс валялась куча человеческих костей, а к дверной ручке была примотан галстук когда-то веселенькой розовой расцветки.

Азат повернулся на звуки шагов, махнул лейтенанту и остальным рукой, мол, все в порядке. Те, замедлившись, подошли и остановились, разглядывая открывшееся им зрелище.

– Это насколько надо жить не хотеть, чтобы на дверной ручке повеситься? – пробормотал Шмель.

Ничего более подходящего самоубийца, кем бы он ни был, не нашел. Класс освещался ртутными лампами, и крюка для люстры в нем не было. Радиатор отопления висел слишком низко. Еще, похоже, бедняга пытался использовать гардину, но крепления не выдержали его веса.

Лейтенант отодвинул в сторону Азата и вошел в комнату, освещая ее фонариком. Мрачно посмотрел на разложенную в углу кучу тряпья, помотал головой.

– Надо будет забаррикадировать дверь, чтобы сюда никто из наших не вошел, – сказал он. – Не дай бог, кто-нибудь из детей увидит это.

– Это? – спросил Баранов, сделал шаг в комнату и сказал. – А вот и колхозники, – после чего громко выругался.

Азат воспринял это как разрешение и вошел в класс, следом за ним двинулись и остальные члены разведгруппы. Их глазам открылось удручающее зрелище: на прогнивших матрасах под полуистлевшим одеялом лежали три скелета. Один принадлежал взрослому человеку, а еще два – детям, если судить по размерам костей.

– Что же тут произошло, – пробормотал башкир.

– Что-то, – ответил Шмель, мрачно нахмурившись. – Все умерли.