На пиру богов

Беженец. Вы знаете, сколько исторических возражений делается против этой справки, когда даже текст-то этот не был еще установлен в кристаллизованную формулу и читался по-разному. Но больше всего меня поражает духовное буквоедство в этом мнении, вот уж поистине «буква мертвит». Да разве может быть запрещение изменения на будущее, не противоречащее смыслу, а раскрывающее его, дающее ответ на новые вопросы? Исходящего от Отца – тогда, на Втором Соборе, когда речь шла о том, чтобы отразить лишь творчество пневматологов, вовсе отрицавших божественную ипостасность Святого Духа, этого было достаточно, и формула была ясная и недвусмысленная. Но появился в дальнейшем новый

вопрос, который вовсе не предвиделся на Втором Вселенском соборе и представляет собой дальнейшее раскрытие догмата, именно об участии или неучастии Сына в изведении Святого Духа. И при этом новом вопросе сохранить прежнее значение формулы стало уже невозможно, потому что, даже сохранив ее текстуально неизменной, мы вводим в нее новый смысл, то есть изменяем, и нечего себя и других обманывать этой мнимой верностью старой букве. Для нашего догматического сознания «от Отца исходящего» не может остаться в прежней неопределенности, а может быть только двоякий смысл: или от одного только Отца,

έχμνου τοΰ Πατρός, то есть фотианское богословие, которое, почему-то стало отождествляться, разумеется без достаточного к тому основания, с Православием, или же филиоквистический смысл, то есть filioque, или δια υιοϋ. И вот это-то реальное содержание формулы «от Отца исходящего» должно неизбежно составить предмет нового догмата, который в Католичестве принят уже давно, а для всей Церкви Вселенской – только во Флоренции.

Светский богослов. Позвольте вам напомнить, что то, что вы теперь вслед за католиками именуете «фотианским богословием», в действительности и есть учение Православной Церкви, как вы и можете убедиться из ее вероучительных определений и богословских трактатов от святого Фотия до наших дней.

Беженец. Но в таком случае как же было возможно столь продолжительное и торжественное обсуждение его на Флорентийском Соборе в присутствии и при участии представителей всей Вселенской Церкви? Повторяю, разве могли бы обсуждать, например, арианское или несторианское богословие, еретичность которого уже известна и само собой разумеется? А уж если говорить о недавнем времени, так разве не велись предварительные переговоры со старокатоликами еще недавно именно относительно филиокве, причем оказалось, что такой первоклассный авторитет русской богословской науки [как В. В. Болотов] отказался видеть в старокатолическом филиокве impedimentum dirimens[90]

, (рассмотрел) этот вопрос (с точки зрения) теологумена и сам совершенно отказался принять справедливость фотианской формулы έχμνου τοΰ Πατρός, но выставил в качестве теологумена святоотеческую формулу «от Отца чрез Сына».

Подобным же образом согласие с филиокве в смысле per filium[91] высказывается и относительно Англиканской Церкви в беседе с профессорами Петербургской Академии и присутствовавшим высшим иерархом (Холмским). Итак, где же господство фотианства?

Светский богослов. Православная Церковь есть Церковь семи Соборов и верно и неизменно блюдет церковное предание, общее всей Церкви, еще до отпадения еретического Запада, которое обычно именуется – конечно, совершенно неправильно – «разделением Церквей». И в этом предании содержится и учение об исхождении Духа Святого от Отца, которое католики извратили своим филиокве. Это филиокве и отвергается всей силой церковного Предания. Причем же здесь «фотианство»?

Беженец. Эта верность Преданию, закрепленному более тысячи лет назад в ответ на определенные вопросы и сомнения того

времени, сейчас в известных случаях превращается в абстракцию и konventionelle Lügen[92], потому что каждая эпоха по-своему читает их, вводит их в свою «апперцепирующую массу». В том числе или даже прежде всего – догмат о Святом Духе, который был выражен без мысли о теперешних вопросах, порожденных учением о филиокве. Текст Символа веры все-таки не есть прямое слово Божие, но лишь человеческие, исторически даваемые ответы на исторические же вопросы. Поэтому уже всякое чтение будет неизбежно и толкованием, то есть или различных оттенков филиоквизм, или фотианство, чего первоначально, несомненно, не содержалось в Константинопольском Символе.