На пиру богов

Беженец. Я знаю эти потуги на подражание Католичеству. Отвечу вам по существу, как я понимаю этот роковой и страшный для христианства ответ. Истина Христова, вверенная Церкви, не есть «депозитум» в несгораемом шкафе, Церковь не есть догматический сейф, но живое и живущее Тело Христово, которое, в человечестве своем, должно жить полной и здоровой жизнью, но может не иметь оно этой полноты, ни этого здоровья. Все это относится, конечно, только к Церкви видимой или «воинствующей», земной. Разумеется, Церковь содержит истинное учение, таковым для нас является Символ веры и Слово Божие; далее, она имеет таинственную жизнь в иерархически опосредствованных таинствах, и полноты этой жизни у католиков не смеют подвергнуть сомнению, кроме озорников, которые не в счет, православные богословы. Остается догматическое разногласие о Святом Духе и о Папе, которое на Востоке – я продолжаю это утверждать – не разномыслие, а недомыслие (кроме единиц, у которых имеется прямое противление истине). Во всяком случае, если не считать Флорентийского Собора Вселенским, то не было вселенско-церковного решающего суждения об этом вопросе, и, стало быть, точку зрения исключительности надо оставить. Но даже и для Католичества, которое имеет гораздо больше прав на эту точку зрения, по крайней мере после Флоренции, все-таки речь идет не о присоединении к Единой Католической Церкви отдельных схизматиков и еретиков, но именно о соединении Церквей, Восточной и Западной. Ведь знаете софизм о куче зерна, из которой отдельное зерно не производит кучи, а лишь известное количество их. Разделение Восточной и Западной Церквей, в котором по-своему повинны обе половины, лишило

историческую Церковь Христову той полноты и единства, которые она могла и должна была в своем единстве иметь. Это слабость и несовершенство греховной человеческой природы. Восток и Запад, эти два мира, две возможности, которые, вместо того чтобы развиваться и действовать вместе и в согласии, оказались в расколе и вражде. Догматически Папа непогрешим exsese sine consensu ecclesiae. Это свидетельство его харизмы провозглашения

непогрешимой истины, осознанной всей Церковью. Но это, конечно, не значит, чтобы Церковь папская не была «Соборной» и чтобы не имело значения

тело Церкви. А это тело может иметь различную

полноту в истории, и, хотя не мерою дает Бог Духа и не оставит Церкви Своею благодатию, однако как дары различны, и служения различны, так и полнота сил церковных нужна для полноты проявления даже и папской непогрешимости. Львом XIII, с обычной его мудростью, был признан во всей неприкосновенности восточный обряд в пределах Вселенской Католической Церкви. Но ведь обряд не есть раскольническая форма, это – кристалл духовного мира, это – творчество, это – особый культурный мир со всеми его возможностями. В сущности, все то, что в своей греховной человеческой исключительности явилось причиной разделения Церквей, то есть разность Востока и Запада, это принципиально пока вмещено и совмещено в исторической Церкви согласно властному слову верховного Первосвященника. Поэтому и с последовательной, но широкой католической точки зрения и в жизни Католической Церкви даже существует неполнота, вызванная отсутствием Востока. И не даром же в отношении к нему обычно речь идет не о «присоединении» к Церкви, но о соединении Церквей; так ставится доселе вопрос о схизматиках. Разумеется, пути Промысла неисповедимы и мы не знаем, в конце концов, как вольется во Вселенскую Церковь «греко-российская куча», отдельными ли зернами, или же всей кучей, но, во всяком случае, отдельные переходы в Католичество совсем не являются ответом на этот общецерковный вопрос.

Светский богослов. А я считал бы для такой точки зрения единственно последовательным немедленный личный переход в Католичество, и совершенно даже не понимаю при таком положении пребывание в Православии как Церкви схизматической и еретической.