На пиру богов

Беженец. Потому не хочу этого вывода принять, что для меня Православие есть Церковь, и, стало быть, переходить из него некуда и незачем, бессмысленно и нечестиво. Я отличаюсь от вас только тем, что прямо и решительно говорю: Православие и

Католичество есть Церковь, неразделенная и неразделимая по существу, ибо содержится единством таинств и таинственной жизни, и воссоединенная Флорентийским Собором, хотя это воссоединение предстоит еще реализовать, в чем я и вижу главную, первостепенную задачу нашей исторической эпохи, а может быть, и именно нашего поколения. Считаю долгом это прямо и открыто исповедовать, но именно как живой член восточной половины Церкви, области восточного обряда, который является или недостойным орудием для уловления душ, бессмысленной подачкой, в любую минуту подлежащей отнятию, или же духовной силой и знаменем. Воссоединение Церквей, совершившееся во Флоренции, к несчастью, было разрушено грубым насилием светской власти, после которого и началась московская и петербургская эпоха нашей истории, ныне себя исчерпавшей. Стремиться всеми силами души к его осуществлению считаю своей обязанностью перед Церковью. Разумеется, если в ней возобладают решительно нецерковные влияния, я могу оказаться вытолкнутым и сбитым со своей позиции, но сам я с нее не сойду. А состоит она в том, что Церковь едина и нераздельна, причем, само собой разумеется, я принимаю все догматы Католичества, кроме его богословия, которое отношу к латинскому обряду, то есть считаю человеческим творчеством, а не божественным установлением.

Светский богослов

. Ну вот, наконец-то вы раскрываете свои карты. Вот я вас и спрашиваю теперь: как вы можете, оставаясь в Православии, отсталом, бессознательном, схизматическом, мириться и с его разрывом с Римом и, стало быть, с вашей точки зрения, антиканоническим непослушанием Папе, вплоть до невозможности открытого молитвенного его поминовения, а с другой стороны, мириться с его еретичеством в его отношении к Папе? Я не сомневаюсь в том, как само Православие к такому своеобразному члену отнесется. Об этом можно сейчас произвести спрос у присутствующих иереев. Ну что бы вы сказали, если бы к вам явился духовный сын с таким Символом веры?

Иеромонах. Отверг бы его без всякого колебания как латынника и еретика.

Светский богослов (к Приходскому священнику).

А вы, батюшка?

Приходский священник (застенчиво, но твердо). Я сам смотрю на вопрос так же точно, и поэтому иметь такого духовного сына было бы для меня радостью и утешением.

Беженец

. Вот вам живой пример наличного церковного самосознания.

Светский богослов. Да, теперь таких живых примеров на что угодно наберешься при начавшемся церковном развале. Но я повторяю свой прежний вопрос: епископ, посвятивший нашего Батюшку, уже, наверное, этих воззрений не разделяет. Значит, он еретик и не действительна хиротония? Исповедуя Папу главой Церкви, вы в то же время находитесь с ним в расколе, разве это последовательно, честно, разве это не есть сидение между двух стульев?

Беженец. Относительно догматических разногласий я сказал уже, что в теперешней стадии они не являются еще ересями (хотя формально после Флоренции можно было бы смотреть и так, однако положение с Флорентийским Собором запуталось и затемнилось, чтобы непременно приходить к такому выводу). И поэтому фотианствующий епископ, поставляющий филиоквистски мыслящего священника, для него еще не является еретиком. Ведь сравните же наличность разногласий, существующих хотя бы между профессором Болотовым и другими, с одной стороны, Гусевым, митрополитом Антонием и другими – с другой. Подобным же образом можно рассматривать и догмат о Папе. Здесь пока схизматический, а не еретический дух, который надлежит побеждать не извне, а изнутри. Православие есть истинная Церковь Христова, как сохраняющая Православную веру в пределах семи Соборов, священноначалие и таинства, вопреки своему «греко-российству», ограниченной и уродливой форме, которая, к счастью, разбита историей.