На пиру богов

Светский богослов. Не согласиться, а в восторженном порыве и молитвенном вдохновении вернуть Церкви отсутствовавшего главу. Помните эти приснопамятные дни, когда на бомбардировку Москвы Собор ответил единодушным провозглашением Патриарха. Какой прекрасный и многозначительный исторический символ.

Беженец

. Да, эта бомбардировка облегчила решение и примирила разногласие. Вопрос проглотили, но не разрешили. Но гораздо легче оказалось совершить внешний факт, нежели его осознать, патриаршество в России теперь изнемогает вследствие отсутствия ясного о себе самосознания. Ведь на Соборе боролись между собой две непримиримые, да так и оставшиеся непримиренными точки зрения: одни из всех сил старались превратить патриаршество в призрак или церковно-конституционную декорацию, конституционного монарха, подотчетного и законопослушного, и, в сущности, неизвестно, зачем и почему существующего, эта точка зрения была явным компромиссом при принципиальном отрицании патриаршества. Другие же, разумеется, не решались додумать свою мысль до конца, постоянно устрашаясь призрака папства, но в существе дела они хотели не титулярного, но правомочного Патриарха, который бы имел высшую церковную власть, присущую его сану. Но тогда возникает беспощадный вопрос: какова же природа и действительные границы этой власти? Есть ли это действительно власть сана, чем определяется территория этой власти «всероссийского» Патриарха и как она осуществляется в тех случаях, если та или другая часть территории не захочет числить себя в составе всероссийской Церкви? Русское патриаршество висит в воздухе и оказывается незащищенным ни с каких сторон. Можно сказать, что в этом отношении оно не отличается от других Восточных Патриархий. Теоретически это так, но фактически и исторически этих других Патриархий просто не существует: Патриарх Константинопольский смиренно правит своей Константинопольской епархией, а о других нечего и говорить: ведь это маленькие епархиальные архиереи весьма захудалых епархий, не больше. Фактически только в России и существует пока

вопрос о пределах патриаршей власти.

Светский богослов. Власть Патриарха над Русской Церковью установлена всероссийским церковным Собором, который явился представительством всей

Русской Церкви, и этим вопрос удовлетворительно разрешается, поэтому всякие новоявленные автокефалии являются бунтом против церковной власти и расколом, прямым нарушением 34-го апостольского правила. Епископам каждого народа нужно знать первого из них, и почитать его как главу, и ничего важного не предпринимать без его одобрения.

Беженец. Да, это так, но как вы установите наличность этого высшего главы? Вы вводите политическую идею представительства в качестве ответа на чисто церковные затруднения. Если даже и рассматривать Собор как учредительное собрание для Русской Церкви, не исключена возможность, что отдельные области пожелают иметь и свои учредительные собрания, каковым и явился украинский Собор, или же просто отзовут своих представителей. Пусть они окажутся через это даже в расколе с матерью Церковью, навязать части Поместной Церкви входить в состав Всероссийской Церкви нет возможности, хотя бы и создалось то уродливое положение, которое существует между Болгарскою и Константинопольскою Церковью, причем каждая считает себя православною. Церковную власть нельзя обосновать представительством или вообще внешней фактической принадлежностью к данной Церкви, потому что она может фактически же и прекратиться так, как прекратилось же в свое время господство Византии над Русской Церковью. Разумеется, это не обходится без церковных трений и канонических трудностей, но ничего непреодолимого в них нет.

Светский богослов

. Вольно же вам рассматривать единство Поместной Церкви как плод какого-то внешнего политического соглашения, оно есть внутренний факт, утверждаемый единством церковной власти, а внешним выражением этого является поминовение Святейшего Патриарха на богослужении на всем пространстве Российской Церкви.

Беженец. В том-то и дело, что для этого необходимо, чтобы и объединяющая церковная власть Патриарха представляла бы собой внутренний факт церковного сознания, столь же у него неустранимый, как Символ веры и вся совокупность учений и установлений церковных; как отвержение догматов фактически исключает из Церкви, так же должно отторгать от нее и отвержение патриаршей власти. Так вот, этого-то именно и нет.