На поиски динозавров в Гоби

Последний день работ оказался особенно тяжелым. Все время дул холодный и резкий норд-ост, лицо секло песком. У нас кончилась оберточная бумага, и последний лист, вырванный у меня из рук порывом ветра, отправился в воздушное путешествие. Я не мог простить ветру подобного «хулиганства» и километра два гнался за бумажным змеем, пока он снова не оказался на земле. Гвозди тоже остались только кривые и после распрямления гнулись вновь. Эглон несколько раз из-за этого отшибал себе молотком пальцы и посылал самые нелестные эпитеты в адрес снабжавших нас хозяйственников.

Однако, пожалуй, наиболее печальное произошло в конце: при спуске со склона разбился монолит, в котором находился цельный череп носорога. Ящик весил килограммов 250, и его спускали по склону Александров с рабочим Барановым — оба крепкие молодцы. Ящик, постепенно увеличивая скорость, стал все быстрее тащить их вниз по насыпи, образовавшейся в результате наших раскопок. Баранов, поддерживавший ящик спереди, видимо, испугался и, отпустив его, отскочил в сторону. Один Александров уже не смог справиться, и монолит с бешеной скоростью помчался вниз, кувыркаясь и ударяясь о твердые камни. Через 20 метров он вместе с содержимым разлетелся вдребезги. Каким-то чудом уцелела только нижняя челюсть, хорошо пропитанная клеем. Бедный старый Ян так глубоко был расстроен, что отказался даже от ужина. Это был первый неприятный случай за всю его многолетнюю практику, и он долго не мог простить себе такой утраты. После этого инцидента монолиты спускали только на веревках или тросах.

Утром мы свернули лагерь и выехали к нашим — на Баин-Ширэ. Саксаул, попадавшийся по пути, начал зеленеть — наступала гобийская весна. Появились ящерицы и жуки. Пустыня постепенно оживала.

Работы на Баин-Ширэ тоже заканчивались. Скелет динозавра, выемкой которого занимался баин-ширинский отряд, пришлось распилить на три части. Каждый монолит весил около трех тонн. При перевертывании одного из них оборвался трос, и часть костей поломалась при падении ящика. Высыпавшиеся кости собрали, а монолит снова закрепили гипсом. Упаковочный материал кончился, и в ходу был теперь «Николай Абрамыч». Так в шутку прозвали обрезки шинельного сукна, которыми были начинены закупленные Н. А. Шкилевым матрацы для научных сотрудников. Кроме того, для упаковки пользовались также мелкой кустарниковой порослью.

4 апреля Ефремов, Новожилов, Малеев и я с переводчиком и рабочим отправились в небольшой маршрут на Хара-Хутул-Улу — в 40 километрах к западу от Баин-Ширэ.

Мы объехали с юга красную баин-ширинскую котловину — сначала по «лесовозной» дороге, а затем повернули к северо-западу, оставляя справа бугристые пески. Подъезжая к Хара-Хутул, что значит «Черный перевал», мы с Прониным неожиданно заметили на одной из вершин группу животных темной окраски с красиво закрученными рогами. Это были архары — горные бараны. Они стояли неподвижно, будто изваяния. Новожилов и Малеев, сидевшие «наверху», мирно о чем-то беседовали, но стоило мне высунуться в окно кабины и воскликнуть: «Архары!», как Малеев — страстный охотник — от волнения весь задрожал. Но архары мгновенно скрылись. Больше нам не приходилось их видеть.

Центральная часть массива Хара-Хутул-Улы сложена черными и красными базальтами, представляющими пластовую интрузию, которая разделяет в этом месте меловую толщу на две части: надбазальтовую и подбазальтовую. Исследованием последней, состоящей из зеленовато-серых песчаников, мы и занялись. Мне удалось найти таз большого динозавра, принадлежавший, как выяснилось после препаровки в Москве, четвероногому ящеру из группы зауропод. Всюду было множество окаменелой древесины в виде отдельных кусков, стволов и ветвей, валявшихся на поверхности и торчавших в пластах. Новожилов с Малеевым открыли целое поле ископаемых пней, сохранивших свое естественное положение и принадлежавших деревьям типа болотных кипарисов.

Мы произвели здесь хорошие палеоботанические сборы и после осмотра надбазальтовой части толщи, в которой не нашлось ничего интересного, вернулись на Баин-Ширэ.

6 апреля Ефремов, Новожилов, Малеев, Очир и почти все рабочие уехали в Улан-Батор на трех машинах, нагруженных до отказа богатой палеонтологической коллекцией. Оставшимся на Баин-Ширэ предстояло взять найденный Новожиловым таз панцирного динозавра, осмотреть так называемую Черепаховую горку (открытую еще в 1946 году), где имелось колоссальное скопление щитков черепах, и заехать на Хара-Хутул для составления детального геологического разреза и взятия нескольких костей.