На похоронах Хайли Лайкли никто не плакал

– Не новый, наверное, ещё советских годов, но в хорошем состоянии.

– Он был плотно закрыт?

– Плотно. Сначала-то я попробовал его сдвинуть с места, но не удалось. Вот я и захотел поглядеть, что там внутри. Подумал, что, может кто-то вместе с мешком решил выбросить и туристическое снаряжение какое-то.

– Какое? – спросил Мирослава.– Ну, мало ли, – Степан потоптался на месте, – например, котелок или самовар.

– Самовар навряд ли.

– Не скажите.

Мирослава молча, смотрела на водителя.

– Дурак я дурак, – вздохнул он, – не надо было мне его открывать! Говорила мне бабушка, – Стёпушка, любопытство до хорошего не доведёт.

– А вы и в детстве были любопытным? – невольно улыбнулась Мирослава.

– Ещё каким! – махнул рукой Степан, – в каждую дырку нос совал. И доставалось же мне! И от родителей и от бабуси. Но я был неисправим, – Степан улыбнулся своим воспоминаниям. Но опомнившись, тотчас напустил на лицо серьёзность.

– В данном случае вы поступили правильно, – успокоила его Мирослава, – на этот раз ваше любопытство помогло следствию.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Спасибо, хоть кто-то доброе слово сказал, приободрился Степан.

– Хотелось бы отметить нашу приятную встречу, – проговорила Мирослава, – посидеть где-нибудь. Но я очень тороплюсь, поэтому выпейте хорошего квасу и за меня, – она сунула в руку обомлевшему водителю купюру, быстро села в свою машину и укатила.

Степан разжал ладонь и с удивлением посмотрел на деньги, – на квас? – пробормотал он, – да тут на целый ящик пива.

Он сунул деньги в карман, решив, что пиво купит в выходные, когда они поедут с друзьями на дачу к Лёвчику на шашлык! А тёще его обязательно цветы! Тестю банный веник. А жене? – вспомнил он, почесал макушку и решил, что жене и Лёвкиному пацану он купит пломбир.

Он уже начал забираться к кабину, как его озарила новая мысль.

– Стоп, – сказал он самому себе, – зачем Лёвкиной тёще цветы? У неё же и так всё в цветах! И дача, и сарафан, и на каждой туфле по цветку и даже в пучке на голове торчит какая-то растительная метёлка из пластмассы. Значит, решено! Тёще тоже веник! Ей берёзовый, а тестю дубовый. А ему Степану Ордынцеву бесплатный абонемент в их баню до конца лета.

– Какой я сообразительный! – похвалил сам себя Степан, забрался, наконец, в кабину и отправился по делам службы.

А Мирослава в это время доезжала по кафе под странным названием «На распутье».

Кафе располагалось на небольшом пяточке, на стыке двух улиц – Грошёвой и Небранной.

Улица, пересекающаяся с Грошовой была Туземной, а та, что пересекалась с Небранной Молчановской.

Кто был юмористом, присвоившим улицам такие названия, было неизвестно. Путеводитель, как всегда ссылался на народную мудрость. А народ в свою очередь безмолвствовал.

Зато тот, кто придумал название для кафе, был хорошо известен – Чувякин Ипполит Харитонович.

В город Чувякин прибыл из соседней области и утверждал, что его прадед был купцом второй гильдии, торговал отменной обувью и держал трактир.

Прадед Чувякина держал трактир, по словам Ипполита Харитоновича исключительно для души в отличие от правнука, которого кафе «На распутье» и кормило и одевало и обувало.

Кафе пользовалось определённой популярностью. Его посещали и молодые офисные клерки и те, кто перешагнул четвёртый и пятый десятки.

Объяснялась популярность просто – приличная кухня, по преимуществу русская, без разносолов, но качественно, вкусно и недорого, что во времена кризиса стоит дорогого, несмотря на запрыгнувшую, на язык тавтологию.

Возле кафе Волгина договорилась встретиться с сослуживцем Поликарпова Германом Павловичем Топилиным.

Мирослава прибыла на место встречи раньше на пять минут и сразу заметила солидного широкоплечего мужчину высокого роста, стоявшего возле Тойоты. На вид мужчине было лет сорок пять – пятьдесят, одет он был в светло-коричневый костюм.

Вид у мужчины был одновременно и растерянный и суровый.

– Здравствуйте, Герман Павлович! – приветливо улыбнулась ему Мирослава.

– Вы меня знаете? – удивился он.

– Я Мирослава Волгина. Мы договорились с вами встретиться.

– Ах, да. Значит это вы? – он оглядел её пытливым взглядом.

– Да, это я. Пойдёмте в кафе. Вам ведь ещё и поесть нужно.

– Поесть я всегда успею, – ответил он, по-прежнему, не сводя с неё глаз, – а вы Серёжу хорошо знаете?

– Я его совсем не знаю, Герман Павлович.

– А как же? – растерялся он.

– Меня наняла сестра Сергея Владимировича Ольга Владимировна для того, чтобы я помогла её брату выбраться из беды, в которую он попал. Ольга Владимировна вам звонила?

– Да, вчера и что-то такое говорила. Но я мало что смог понять.

– Ничего страшного, идёмте в кафе, – она взяла его, как маленького за руку и повела вовнутрь.

Мирослава выбрала столик на отшибе, позвала официанта и заказала себе куриную котлету и овощной салат.

Официант перевёл взгляд на Топилина.

– А мне как всегда, – кивнул тот.

– Вы здесь часто бываете? – спросила Мирослава.

– Каждый день.

Помолчав, он добавил, – в будни.

Заказанное им принесли в считанные минуты и некоторое время они, молча, ели.

– Это правда, что Серёжу арестовали? – не выдержал Топилин.