На полголовы впереди

– Я не уверена, что мы с Джорджем ничего не перепутали. – Она нахмурилась. – В этом нет никакого смысла, но... Вот: ноль-сорок девять. Это и нужно было передать – ноль-сорок девять, и все. – Она посмотрела на меня. Но вас, по-моему, это здорово обрадовало.

Однако в то же время мне было не по себе при мысли о том, что еще немного – и это услышал бы Филмер.

– Да... Вот что, – сказал я. – Пожалуйста, никому про это не говорите и сами забудьте, если можете.

– Не смогу.

Я лихорадочно пытался придумать какое-нибудь, пусть не правдоподобное, но хотя бы осмысленное объяснение.

– Речь идет о границе между Канадой и Штатами, – сказал я. – Она проходит по сорок девятой параллели.

– А, ну да. – Похоже, это ее не очень убедило, но она решила не углубляться в подробности.

– Сегодня вечером, – сказал я, – кто-то доставит в "Шато" письмо, адресованное вам. В нем будет фотография. Это для меня, от Билла Бодлера.

Постарайтесь сделать так, чтобы я его получил, ладно?

– Хорошо. – Она заглянула в свою папку. – Я вообще-то хотела поговорить с вами о том, где вас разместить. – Мимо нас прошли несколько пассажиров, и она подождала, пока они скроются. – Поездная бригада остановится в служебном флигеле "Шато", а актеры – в самом отеле. Что вы предпочитаете? Я должна составить список.

– Наши пассажиры тоже остановятся в отеле?

– Наши – да, но не болельщики. Они все сходят в Банфе. Это городок не доезжая Лейк-Луиз. А все владельцы будут жить в "Шато". И я тоже. Что вы предпочитаете?

– Жить с вами, – ответил я.

– А серьезно?

Я немного подумал:

– А нет еще какого-нибудь места?

– Там есть что-то вроде поселка при станции, километрах в полутора от самого "Шато", но это всего несколько лавок, и в такое время года они уже закрываются на зиму. В горах много чего уже закрыто. – Она помолчала. "Шато" стоит отдельно, на берегу озера. Там очень красиво.

– Большой этот отель? – спросил я.

– Огромный.

– Ладно. Рискну остановиться там.

– А чем вы рискуете?

– Тем, что меня разоблачат. Сорвут с меня жилет.

– Но ведь там вам не нужно будет ходить в жилете, – заверила она меня.

– Нет, не нужно будет... Это образное выражение.

Она приготовила папку и ручку.

– Томми Титмус, – сказал я.

Она усмехнулась.

– Т.Титмус, – повторила она, записывая. – Правильно?

– Прекрасно.

– Кто же вы такой на самом деле?

– Потерпите – со временем узнаете.

Она сердито взглянула на меня, но ничего не сказала, потому что кто-то из пассажиров подошел к ней с какими-то вопросами, и я отправился вперед, в салон-вагон, чтобы посмотреть, насколько прочно засел там Джулиус Аполлон. По дороге я размышлял, чем грозит мне попытка залезть в его портфель и не лучше ли неукоснительно выполнить приказ – не подвергаться риску попасть под арест. Если бы генерал не надеялся, что я загляну в портфель, он не стал бы сообщать мне номер. Но если я полезу в портфель и меня за этим застанут, вся операция провалится. Однако Филмера нигде не было видно.

Стоя на верхней ступеньке лестницы, я снова оглядел ряды затылков под застекленной полукруглой крышей. Но густого черного, аккуратно приглаженного ежика с легкой проседью среди них не оказалось. Были лысые, светловолосые, растрепанные и причесанные, но Филмера не было.

Не было его ни в салоне внизу, ни в баре, где, как обычно, засели игроки в покер, не обращая внимания на пейзажи. Остался только вагон Лорриморов... Наверное, он там, с Мерсером, Бемби и Шериданом. Занте сидела с Розой и Китом Янг, глядя, как все ближе подступают к нам далекие белые пики под безоблачным небом.

Я нерешительно пошел назад, к купе Филмера, размышляя о том, почему мне так не хочется туда входить – из разумной осторожности или же просто из страха, и подозревая, что второе ближе к истине.

Но мне все равно придется туда войти, подумал я, потому что иначе я буду без конца жалеть, что этого не сделал. Двойка с минусом, навсегда вписанная в дневник. Еще выходя из ресторана и направляясь по коридору мимо кухни, я уже чувствовал, что задыхаюсь, что у меня лихорадочно бьется сердце, и это никак не вселяло уверенности. С пересохшим горлом я миновал холодную переходную площадку между вагонами, открыв дверь и снова закрыв ее за собой, – каждый шаг все больше приближал минуту, когда я переступлю грань, чреватую опасностью.

Купе Филмера было первым в спальном вагоне, который шел сразу за кухней. Я с огромной неохотой повернул за угол, вступил в коридор и только собирался взяться за ручку двери, когда проводник спального вагона, в точности в такой же форменной одежде, как и моя, вышел из своего купе на другом конце вагона, увидел меня, помахал рукой и направился в мою сторону.

С трусливым чувством облегчения я медленно пошел ему навстречу. "Привет!" – сказал он и спросил, как дела.