На развалинах мира

Иногда нога попадала в хлюпающую при этом воду. Я наклонялся, захватывал ее ладонью и, смачивая лицо, выплескивал обратно. То, что здесь было под ногами, пить нельзя… Она отвратительно воняла тухлыми яйцами – первый признак того, что она уже очень давно стоит так и гниет. Хорошо было и то, что таких мест оказывалось совсем немного – значит, тоннель пока еще не затоплен. В этом случае, мой путь вел бы в никуда.

Иногда я проверял вторую сторону тоннеля – опасался, что не замечу, как пройду мимо платформы. И вот – сердце забилось в несколько раз сильнее – ладонь нащупала гладкую, отшлифованную поверхность. Я внимательно проверил стену еще не потерявшими чувствительность пальцами, провел ими по еле заметным граням – скорее всего, это была плитка, которой часто украшают станции метро. А значит… И тут мне в голову пришла мысль. Раз это платформа – на ней неминуемо должны быть люди. Но я не слышал ни стонов, ни вздохов. Вообще ничего. А такого просто не могло быть! Я не верил, что все, кто оказался под землей, смогли бы так быстро отсюда убраться, скорее, наоборот – многие бы бросились именно сюда, в поисках спасения от всего, что творилось наверху. Я повернулся, и, в два шага, преодолев расстояние, отделяющее меня от другого края, уперся руками в холодную поверхность. Достав из кармана спички, я чиркнул… и обречено присел на шпалу. По всей длине платформа была наглухо закрыта большими, плотно пригнанными друг к другу стальными листами. Они были проклепаны на всем протяжении, и я сразу понял, что проникнуть сквозь них мне не удастся. Скорее всего, это была одна из тез законсервированных станций, о которых так часто писалось в прессе, и которых не так уж и мало было под землей – предназначенных не для простых смертных… Видимо, слухи были не беспочвенны. Приложив ухо к листам, я долго прислушивался – не идет ли, где ни будь, поезд? Но, видимо, моя злость была несколько несвоевременной – подземные коммуникации были повреждены так же сильно, как и наверху, и никакие поезда – ни обычные, ни специальные, пройти по ним уже не могли. А, может быть, и хуже – их некому было вести… Я подумал о диггерах – искателях приключений под землей. Вот кто, окажись в такой ситуации здесь, смог бы найти выход. Но, видимо, пути этих бродяг никогда не приводили их к этому месту. Или оно было надежно защищено от проникновения им подобных… Оставалось только удивляться, как это получилось у меня самого. Надеяться было не на что и не на кого. Отдохнув, я поднялся и упорно стал двигаться дальше. Все же, положение не казалось мне совсем уж безнадежным. Если мне повезло вырваться из ада, бушующего наверху, хватило здравого смысла чтобы оценить ситуацию и принять единственно верное решение, а не сидеть тупо на дне колодца – то так ли уж сложно будет отыскать выход и отсюда? Была бы еще вода… Есть мне совершенно не хотелось, но жажда мучила совсем уж невыносимо. Хоть я и не знал точно, сколько времени провел под землей, но полагал, что уже не менее десяти-двенадцати часов. И столько же – если не больше – провалялся без чувств в самом начале этого полубезумного пути.

У метро – сотни выходов на поверхность. Я знал, что рано или поздно, но доберусь до платформы, с которой смогу подняться наружу. Правда, что могло меня там ожидать? Я содрогнулся, припомнив, как спасался от кошмара, который начался в середине дня и продолжался, по-видимому, до сих пор. Странное дело, но здесь, на глубине нескольких десятков метров, казалось даже спокойнее. И тут меня, как ножом, кольнуло подозрение, в начале не совсем ясное, а потом полностью оформившееся. Вода! Громадные ее массы не могли просто унестись за пределы города – что-то все равно должно было попасть и сюда, в подземелья! И тогда… Я даже покрылся испариной, подумав о том, что она настигнет меня здесь, а я даже не смогу понять, что случилось, как напьюсь ею так сильно, что никакая жажда мне уже не будет грозить вообще никогда…

И тогда я рванулся, позабыв, что ничего не вижу. Меня вел инстинкт, а может быть, и еще что-то, чему я не мог найти определения. Я стал гораздо реже промахиваться ногой мимо рельса, а рукой, которой я придерживался о стену, меньше натыкаться на острые концы оплетки проводов и креплений. Чтобы отвлечься, стал считать шаги, потом сбился, вновь стал считать… И бросил это занятие, так как оно отвлекало меня от того, чтобы просто, идти. Я прошагал так около двух часов и стал подумывать, что направление, выбранное мною, не совсем уж и верно – не могли же станции находиться так далеко друг от друга? Два часа – это примерно девять или восемь километров по ровной дороге. Но, с другой стороны, не на такой… Я решил идти дальше – возвращаться было нестерпимо. Иногда я проверял другую сторону пути – но и там была все та же стена, с проводами и креплениями.