На развалинах мира

Я не мог согласиться с тем, что повезло уцелеть только мне. Даже, если погибли миллионы. Ведь были ещё города, громадная территория всей страны, другие государства, наконец. Но, если кто-то остался жив… какой будет эта встреча? После того, как я откопал в подсобке, мясной отдел – мне все же пришлось, сжимая нос от тошноты, выволочь наружу гниющие куски и сбросить их в ближайшую пропасть – я нашел в нем еще несколько стальных крюков и топоров. Выбранные ножи и топор с длинным топорищем я всегда брал с собой. Для топора я сделал ременную перевязь и носил его за спиной, а широкий, тяжёлый нож за поясом. Ещё один, поменьше, с узким длинным лезвием был запрятан в рукаве. Добавляя к этому копье, я чувствовал себя настолько вооруженным, что уже не так боялся – именно тех, кого так старательно искал. Я не хотел признаваться себе в том, что это припасено именно на случай встречи с человеком…

Подступающая ночь не отличалась от дня ничем – все ограничивалось лёгкими сумерками, позволяющими видеть окрестности так же ясно, как днём. И я решился.

Я хотел дойти до края города и посмотреть, что там. Так же, как здесь, или, все же, не столь удручающе. И я понятия не имел, сколько мне для этого придется блуждать. Вполне возможно, дорога могла занять несколько дней, а то и больше. Расстояние ограничивалось только запасом продовольствия, находящимся в моем мешке. Местами попадались бьющие в небо гейзеры, состоящие из воды, грязи и пара. Нередко вздыбленный асфальт или плитку прорезала трещина, порой доходившая до нескольких метров, и мне подолгу приходилось искать то место, где бы я мог, без опаски в нее провалится, перешагнуть или перепрыгнуть ее. Повсюду валялись остовы сгоревших и покорёженных автомобилей, сохранившиеся стволы деревьев, на которых не осталось ни единой ветки. Они торчали верхушками вверх и будто прорезали задевающее их небо. А небо… Оно не менялось. Словно сверху навис и парил гигантский студень, из которого свисали бахромой влажные и грязные космы. Опустись оно чуть ниже – и я никогда бы не смог вернутся обратно…

Я нередко менял свой путь, увлечённый отсветом дальних пожарищ, или, еле заметных, костров, но всякий раз оказывалось, что это только следы стихии. Горели какие-то хранилища с горючим. Горел газ, вырывающийся из подземных недр, чадили сырым дымом остатки деревянных сооружений.

Компас меня все равно подвел – или же я где-то стукнул его так, что он перестал показывать верное направление. Впрочем, я и так не старался ему слишком доверять, полагаясь больше на запоминающиеся предметы. Но их всех было столь много, что я, в конце концов, запутался… Вернуться назад предстояло по своим же следам. Не в смысле – именно следам, а, руководствуясь теми местами, где я проходил. Это не позволяло сделать петлю или крюк, чтобы сократить расстояние – иначе я мог бы подолгу кружить на одном месте. Если бы эти проклятые тучи хоть немного поднялись над городом – тогда бы я смог ориентироваться гораздо лучше!

Только очень внимательно рассматривая эти катакомбы, можно было догадаться о том, что там-то и там-то была улица, а там – широкий бульвар. Здесь, возможно, – перекресток, а далее – жилой квартал. Впору было создавать карту города – хотя, это уже не было городом…

Проехать по катастрофичным последствиям землетрясения невозможно было и на танке – а я, с упорством и даже упрямством, шел и шел вперед – туда, куда меня вело и любопытство, и просто желание хоть что ни будь понять. Восток ли, юг – все равно. Картина повсюду была одинакова. Над всем этим нависло столь безрадостное небо, на удивление прекратившее поливать меня своей грязной изморосью, что от одного его вида хотелось сесть и тупо смотреть перед собой… От постоянно дующих, холодных ветров, на губах появилась простуда – а я, как назло, не взял с собой ничего именно против этой напасти. Хотя одного жира могло хватить, чтобы обезопасить меня от ветра. Опыт подобных странствий появился у меня лишь потом.

В одном месте я наткнулся на разбитый автопарк – здесь стояло более сотни автобусов, больших и не очень, множество других автомашин, спецтехники – и все это было свалено в одну грандиозную кучу, словно это не внушительная техника, а детские игрушки, разбросанные шаловливой рукой. Но это были не игрушки… В очень многих я видел останки шоферов, кое-где – пассажиров. Автомашины были навалены практически друг на друга, в иных местах образуя завалы, по несколько этажей кряду – тогда нижние оказывались сплющенными от многотонной тяжести. Я принялся обходить это кладбище стороной – даже на фоне всеобщего запустенья от него веяло жутью…