На рейде "Ставрополь" (СИ)

Но особенно раздумывать было некогда: на палубе раздались тревожные голоса, все, словно горох из прорванного мешка, враз выбежали наверх. Еще пять минут назад совершенно спокойная вода за бортом кипела словно в котле. На горизонте, недавно темном, мерцала тревожным заревом какая-то светлая полоска, все время меняющаяся в размерах.

На ходу застегивая китель, на мостик взбежал капитан:

- Всем по местам!

Обратился к Копкевичу:

- Не везет нам, да и только. Кажется, моретрясение. С рейда нам не уйти - машины застопорены, топки погашены. Якоря, полагаю, поднимать не следует, иначе может выбросить на берег. Будем надеяться, что, на наше с вами счастье, новых толчков не последует.

Но еще два, правда, не таких сильных, толчка морякам все-таки пришлось пережить. Сдерживаемое якорными цепями судно, то проваливалось по самые верхушки мачт между исполинскими волнами, то вздымалось на их гребнях словно щепка. Но мало-помалу море успокоилось, таинственная полоска на горизонте погасла.Грюнфильд, облегченно вздохнув, сразу же ушел к себе в каюту, а Шмидт, видя явственный испуг на многих лицах, спустился в кубрик к матросам - рассказать об этом удивительном природном явлении.

Но, едва только он начал говорить о землетрясениях и моретрясениях, у него вдруг объявился "содокладчик" в лице конопатого кочегара второго класса Тимофея Шимко.

- Это что! - пренебрежительно воскликнул он, подняв маленькие круглые глаза к потолку. - Я лично и не такое диво дивное видел, братишки. Сегодня так, пустяки, и бояться было нечего.

- Ишь ты, храбрец какой выискался! - раздался иронический голос. - Тебе там, окромя твоего антрацита, ничего просто не видно. Ты и море-то, надо понимать, нечасто видишь!

Кочегар обиженно шмыгнул носом:

- И вовсе не в энтом дело, - ответил он деловито. - А вот только в восьмом году служил я действительную на крейсере "Цесаревич" нашего Российского военного флота. Мы тогда в самый раз в Италию ходили. И там, в Мессинском проливе, такое же вот безобразие и приключилось. Так город ихний, Мессина называется, за минуту развалило! Наша эскадра, значит, в полном своем составе - линкор "Слава", мы да еще крейсера "Богатырь" и "Адмирал Макаров" - туды сразу. Сам я людей откапывал из земли. Потянешь за ногу, ан глядь - а нога-то того...

- Чего "того"?

- Того самого. Без человека-то нога! Сама по себе нога-то...

Глаза у кочегара округлились еще больше:

- Денно и нощно работали, братишки. Вот те крест, не вру. Много людей откопали, и живых тоже много. Но мертвых больше. Раз во сто покойников больше было, чем живых.

- Заливает, - решительно вмешался в разговор кочегар Стороженко. -Я его, братцы, хорошо знаю. Он любит поперед себя иногда тюльку прогнать! Нашли, право слово, кого слушать-то! Пущай уж лучше Август Оттович нам все по правде расскажет.

Но Шмидт и сам с нескрываемым интересом слушал сумбурный рассказ Шимко.

- Погодите, право, - обратился он к матросам. - И ничего, доложу я вам, Тимофей поперед себя не гонит. Коли он служил в девятьсот восьмом году на "Цесаревиче", то каждое его слово - чистая правда. "Цесаревич", "Слава", "Адмирал Макаров" и "Богатырь" тогда действительно помогали несколько дней итальянцам в ликвидации последствий землетрясения. За сорок секунд не стало города Мессины, из двух тысяч уцелело всего около трех десятков домов. И на помощь горожанам пришли наши моряки. Они работали, точно, день и ночь, как самые настоящие герои, как могут работать россияне!

Он встал и с чувством пожал кочегару руку:

- Не знал, что вы с "Цесаревича". Примите по этому поводу мои искренние поздравления и восхищение.

Стороженко, всего минуту назад столь агрессивно нападавший на своего коллегу, хлопнул теперь его по плечу:

- Вот так дело! Я ведь знал, что ты с "Цесаревича". А что такой герой, извини, Тимофей, не думал. Ну-ка, друг, закури!

И он сунул в руки кочегару огромную фанерную табакерку.

Вдохновленный общим признанием, Шимко вдруг раскрыл сундучок и достал с самого дна бережно сложенную вчетверо газету.

- Вот, - торжествующе сказал он. - В этой самой газете про нас написано!

Михаил Иванович нацепил на нос очки.

- Да ведь тут, паете, ничего не понять нельзя. Не по-нашему написано.

Шмидт взял газету в руки:

- Это "Эль Джорно", неаполитанская газета за 20 декабря 1908 года.

Он читал вслух, запинаясь и останавливаясь, а потом переводил.

- Писательница Матильда Серао рассказывает тут обо всем... Сначала о землетрясении пишет. А потом... пишет, - что "появились неведомые люди, в глазах их светилось сострадание и сочувствие. Эти люди пришли с моря... Они были моряками: офицерами и простыми матросами, сынами иного народа, детьми иной земли. И они были первыми, кто пришел на помощь страдающей Мессине. Спасая заживо погребенных, эти люди так боялись причинить им боль, что разбирали камни не кирками, а руками, сдирая с них кожу, обагряя камни своей кровью..."

Довольно скоро о моретрясении забыли, начали говорить о другом, и Шмидт по пути к себе постучал в капитанскую каюту.

- Не спите, Генрих Иванович?

- Нет, заходите, ради всего святого.